Дэвид Хаир - Кровь мага [litres]

Когда сомнений в том, что они ушли, не осталось, Джай едва не свалился с ног.

– Во имя всех богов! Я был уверен, что он меня узнает!

Голова Казима тоже кружилась от облегчения.

– Как и я. Не будь у тебя бороды, он бы точно тебя вспомнил. А мне оставалось лишь молиться, что грязи и тюрбана будет достаточно! – Он сердито посмотрел на ворота, куда с любопытством заглядывали члены выпровоженной чуть ранее семьи. – Почему Рашид не мог просто похитить ее отсюда?

Джай положил руку ему на плечо:

– Терпение, Казим: у нас все получится. Ты слышал Гурию: она сможет провести нас в Казу Мейрос.

– Да, я ее слышал. – Сердце юноши горело в груди. – Бьюсь об заклад, Рашид не помог сегодня потому, что так бы ему не представилось возможности убить Мейроса.

Джай взглянул на него.

– Они не могут планировать это всерьез, – прошептал он.

– Лучше бы им этого не делать, потому что я – планирую! – произнес Казим пылко. Подняв глаза вверх, он поклялся: – Да услышит меня Ахм: я проклинаю Антонина Мейроса. Он умрет от моей руки. Клянусь.

Гурия переговорила с Казимом и Джаем за день до того, когда они должны были впервые посетить Казу Мейрос. Она показала им ладонь левой руки, на которой виднелся странный узор.

– Видите эти линии? Они позволяют мне открывать двери, отделяющие части дома одну от другой. Я могу ходить в большинство мест, но не в комнаты Мейроса; туда допущена только Рамита. Однако у меня есть план. Мейрос говорит, что мы можем использовать часть внутреннего дворика в качестве святилища. Мы водили Омпрасада в комнату Рамиты, чтобы помыться, так что я уверена, что вас мы тоже сможем туда провести – если вы будете выглядеть безобидно, разумеется. Поэтому позаботьтесь об этом. А еще вы должны быть осторожны .

Казим знал, как Гурия любила роскошь, поэтому ее активная помощь лучше любых слов свидетельствовала о том, как она любит их с Рамитой.

– Ахм вознаградит тебя, сестра, – произнес он с благодарностью.

На следующее утро они, ссутуленные и с измазанными пеплом лицами, ковыляли рядом с умиротворенным Омпрасадом. Эмир Рашид поговорил со старым пандитом, и теперь тот искренне считал Джая и Казима своими учениками. Иногда при взгляде на них на его рассеянном лице читалось замешательство, однако ганджи и фенни было достаточно, чтобы он об этом особо не задумывался.

У ворот Казы Мейрос их оглядел лично Йос Кляйн. Впрочем, он не слишком внимательно всматривался в их лица, похоже, вновь не узнав ни Казима, ни Джая. Стражник с каменным лицом обыскал их на предмет оружия, однако они были не настолько глупы, чтобы брать его с собой. Наконец их пропустили, и мысли Казима вновь устремились к Рамите, о которой он думал всю прошедшую бессонную ночь. Его мужское достоинство вновь напряглось.

«Хорошо, что солдат не нащупал это оружие, – подумал он, но затем сказал себе: – Во имя Ахма, успокойся! Вероятно, самое большее, что тебе удастся сделать, – это взглянуть на нее».

Но когда Казим увидел ее в блестящем шелковом сальваре, с драгоценностями, сверкавшими в солнечных лучах, он едва не распростерся перед ней ниц. На них с Гурией были одинаковые белые сальвары, но у Гурии платок-дупатта был оранжевым, а у Рамиты – зеленым. Ошеломленный, он следовал за Гурией во внутренний дворик. Коснувшись дверных ручек, девушка дождалась, когда они беззвучно отъедут в стороны. Затем она провела их к новехонькому святилищу, купленному уже готовым и встроенному в пол у северной стены. Внутри святилища сидели только что изваянные фигуры Сиврамана и его супруги Парвази с младенцем Ганном-Слоном на коленях. Работу было трудно назвать очень тонкой, но они все равно выглядели красиво. Перед ними в тени мерцал Сив-лингам, и от вида этого фаллического идола Казиму стало еще невыносимее.

Кроме пары наблюдавших за ними служанок-гебусалимок, посторонних в дворике не было. Девушки встали на колени перед идолом, а юноши опустились за ними.

– Мастер в Домусе Коструо, в нескольких милях отсюда, – прошептала Гурия на лакхском.

Казим почувствовал, что по его телу пробежал трепет.

Омпрасад монотонно распевал молитвы до тех пор, пока служанки не утратили всякий интерес к происходящему и не вернулись к своим обязанностям. Дрожащим голосом пандит воззвал к каждому из богов по очереди. К моменту, когда старец закончил, Казиму казалось, что он вот-вот умрет от желания. А когда Рамита, встав, встретилась с ним взглядом, юноша прочел в ее мягких глазах такую же жгучую страсть.

Гурия отвела их в другой дворик, где был накрыт небольшой стол, и предложила трем «священнослужителям» поесть. Они с Рамитой ушли, и Казима охватило невыносимое чувство разочарования: это что, была лишь жестокая игра? Однако вскоре девушки вернулись. Казим увидел, что они обменялись дупаттами, и его сердце бешено заколотилось.

– Омпрасад, возможно, один из послушников мог бы благословить наши комнаты, – произнесла Гурия, прекрасно подражая голосу Рамиты и указывая на Казима. – Это займет всего пять минут – я вижу, насколько вы голодны.

Встав, Рамита, притворяясь Гурией, кивнула Казиму и жестом указала ему следовать за собой. Девушка коснулась дверной ручки. Ручка сверкнула, и деревянная панель отъехала в сторону. Они вышли в прохладный, полутемный коридор. Казим быстро сделал шаг к Рамите, и та, обернувшись, притянула его к себе. Их губы встретились. Подняв девушку, Казим прижал ее к стене, упиваясь вкусом ее губ и наслаждаясь близостью ее тела.

Рамита отклонила голову в сторону.

– Сюда, следующая комната, – сказала она, тяжело дыша.

Продолжая целоваться, они скользнули вдоль стены в занавешенный дверной проем и рухнули на низкую кровать с мягким матрацем, застеленную тонкой простыней.

Они игриво боролись друг с другом. Казим задрал сальвар-камиз Рамиты выше талии и обхватил девушку за нее. Прижавшись губами к его уху, она застонала. Казим потянул ее штаны вниз, и лицо девушки стало неистовым. Казалось, она хотела что-то сказать, однако времени на это не было. Подтянув свою курту и высвободив возбужденный член, Казим, слившись с Рамитой в поцелуе, вошел в нее. Она болезненно напряглась, но затем юноша достиг влаги внутри нее. Не отрывая своих губ от его, девушка всхлипнула и легла поудобнее, обхватив его ногами. Юноша двигался неистово и тяжело дыша. Со шлепками их плоть соприкасалась вновь и вновь. Казим боролся со своим собственным телом, стараясь не излиться хотя бы еще долю секунды, но это было уже слишком. Слишком. Юноша сладостно застонал, а его семя хлынуло в Рамиту. Раскрыв рот, он лежал, чувствуя, что из его глаз льются слезы, капая на ее лицо.

– Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя … – вновь и вновь повторял он.