Дэвид Хаир - Кровь мага [litres]

Мы уничтожили их с помощью чистой силы стихий. Огня, земли, воды, ветра и чистой энергии. Тогда у нас были лишь они; более утонченная магия появилась позднее. Эта первая битва была настоящей резней, и я не был единственным, кого после нее стошнило; некоторые из нас поклялись никогда больше не использовать такие силы, чтобы убивать. Однако Барамитий и Сертен, ставший первым рондийским императором, упивались победой: для них это была Цель, обещанное Коринеем спасение. Сочтя себя юными богами, они поклялись уничтожить Римонию и править миром. Они решили пойти таким путем, но к тому времени я и многие другие их покинули.

Рамита наконец смогла вдохнуть.

– И что ты сделал? – прошептала она.

– Я ушел. Я никогда не был жестоким человеком, и то, что мы совершили, вызвало у меня настоящее отвращение, даже несмотря на то, что первыми напали не мы. Я взял спасенную мной девчонку за руку. Кто-то спросил, куда я направляюсь. «Куда угодно, где нет крови», – ответил я. Некоторые последовали за мной. Спотыкаясь, мы шли по усеянной трупами лощине, переступая через сожженных солдат, оторванные конечности и обезглавленные тела. Смерть была повсюду. Проповедовавшая мир паства Йохана Корина превратилась в безжалостную шайку, обладавшую чудовищной силой. Но мы ушли. За мной последовало около сотни. Еще примерно сотня, не проявившая способностей, была изгнана, так что они тоже ушли, но не со мной. Оставшиеся разрушили Римонскую Империю, создав свою собственную. Благословенные Три Сотни.

Мейрос глубоко вздохнул.

– Единственным выбором для тех, кто пошел со мной, оставалось бегство. Мы прошли через леса Шлессена и равнины Сидии. Разумеется, по пути нам пришлось сражаться – где бы мы ни оказывались, местные племена видели в нас лишь беспомощных странников и пытались захватить нас в рабство. Ненасилие – красивый идеал, но в этом мире оно практически невозможно. Но, по крайней мере, мы не участвовали в той резне, которую Сертен устроил в Римонии. Мы были выше этого.

Взглянув на Рамиту, он произнес:

– Я больше не хочу об этом говорить, жена. Не сейчас.

Какое-то мгновение он выглядел усталым стариком, чей дух был давно сломлен и который продолжал двигаться лишь благодаря пустой надежде на продолжение существования. На миг Рамита ощутила желание обнять его и попытаться утешить.

– Мне не нужна твоя жалость, девочка! – рыкнул он внезапно. – Возвращайся в свою повозку. Я бы предпочел побыть один.

На следующее утро они достигли северного края пустыни. После смены верблюдов на лошадей скорость передвижения резко возросла. Дни сливались воедино, а они все мчались по бесконечным каменным дорогам, зачастую не сбавляя темпа даже ночью. Мейрос продолжал учить Рамиту языку, но эта наука давалась ей непросто. Маг больше не навещал ее в постели, а когда они останавливались в каком-нибудь городке, он запирал девушек в их комнатах, покрывая двери и окна светящимися узорами, которые называл оберегами. Они должны были защищать обеих, но единственным видимым для Рамиты эффектом было то, что двери искрили, когда их открывали.

Так они проехали три недели, минуя крупные города и ночуя в полях. Но как-то во второй половине дня дремавшую в повозке Рамиту нежданно-негаданно разбудила Гурия. Неистово тормоша подругу, она кричала не своим голосом:

– Мита! Мита! Смотри! Йос говорит, это Гебусалим!

Она отодвинула занавеску, и их глазам открылась поистине сказочная долина: все было залито светом окон, светильников и факелов. В окружении шпилей дворцов высился огромный Дом-аль’Ахм. Девушки видели высокие городские стены, широкие дороги, освещенные мерцавшими белыми фонарями. Выглядевшие крошечными фигурки людей спешили туда-сюда, напоминая встревоженный муравейник. У Рамиты перехватило дух.

– Гебусалим, – выдохнула она.

Ее новый дом.

Гурия заключила ее в объятия.

– Мы здесь – мы приехали! Боги, я думала, что этому путешествию не будет конца. Я так счастлива!

Глядя на ее раскрасневшееся оживленное лицо, Рамита подумала: «Да, сестренка, я это вижу. Мне тоже хотелось бы чувствовать что-то подобное. Я-то была бы счастлива развернуться и отправиться домой…» Впрочем, она старалась выглядеть довольной.

Запутанные улочки были полны народу, так что Йос и его люди не теряли бдительности. Шум рынка оглушал. Повсюду шныряли рондийские солдаты в красно-белой форме с золотыми фибулами на плащах: имперские легионеры из Рондельмара, коротко объяснил Рамите Мейрос. Они выглядели мрачными и суровыми. Девушка видела, как один из них грубо отшвырнул замешкавшегося у него на пути местного жителя. Некоторые легионеры узнавали капитана Кляйна; когда они обращались к нему, Рамита слышала некоторые рондийские слова, коим ее научил Мейрос, и по ее телу бежала легкая дрожь, смутное ощущение связи с незнакомым местом.

– Смотри! Мы почти у городских ворот! – воскликнула Гурия. – Вдруг это та самая улица, на которой мой отец сражался с магами, а Испал спас его?

Рамита попыталась сопоставить увиденное с эпизодом из рассказа отца, но было слишком темно, да и ехавшие верхом солдаты мешали разглядеть картину целиком. Она видела худых, костлявых кешийцев и более округлых и светлокожих дхассийцев, называвших себя «гебусалимцами», подчеркивая свое отличие от деревенских соотечественников. Особенно внимательно девушка всматривалась в белые лица рондийских торговцев, расхаживавших по базарам в сопровождении стражников, многие из которых, как она заметила, были местными. И ни одной женщины вокруг!

– Здесь что, только мужчины? – спросила она Гурию.

– Женщины, должно быть, дома, готовят, – ответила девушка-кешийка. – Но смотри, вот одна! – Она указала на фигуру в черной накидке, шмыгнувшую в дверь какого-то дома. – Бекира, фу!

Обе девушки застонали, вспомнив легкие пестрые наряды Лакха. В Баранази Гурия большую часть времени одевалась как омалийка. Здесь же им обеим придется ходить в бекирах – полностью скрывающих своих владелиц амтехских накидках для появления на публике, названных в честь савана жены Пророка, родившейся в Гебусалиме. Такая перспектива казалась им мрачной.

Было уже далеко за полночь, когда они доехали по петлявшему бульвару до Восточных ворот. Стражники пропустили их немедленно, и они въехали во внутренний город. Там женщины-гебусалимки встречались чаще. Они тоже носили накидки, а вот их головы не были покрыты. Их лица выглядели бледно-золотыми, а черные волосы они собирали в замысловатые прически. Многие из них шли под руку с подвыпившими рондийскими солдатами. Вокруг теснилось множество трактиров, откуда воняло элем и доносились странные песни.

– Что это за шум? – окликнула Гурия Кляйна.