Пол Стюарт - Секрет подземелья [litres]

– Клянусь всем святым, – бормотал он, вытирая пот со лба. – Это всё равно что резать камень.

Он принялся пилить с новой силой, затем ударил место разреза ботинком и сломал лапу в суставе. Вскоре он справился со второй задней лапой, потом с передней, а когда подрезал у основания крыло, тело змея высвободилось. Оно было похоже на валун. Илай обхватил его руками, прижал к груди и неловко поднялся на ноги.

– Пора возвращаться, – сказал он. – А то и мы замёрзнем здесь, как этот несчастный змей.

– Сквобозмей! – Килиан восторженно хлопнул в ладоши. – Чудесно. Это действительно хорошее угощение.

Пророк поднял руку и щёлкнул пальцами, откуда-то из темноты к нему сразу же подбежали двое жителей Глубокодома. Они уважительно склонили головы перед Килианом и коснулись полей своих шляп, затем, по молчаливой команде пророка, освободили Илая от его ноши и снова скрылись.

– Повара окажут ему честь и приготовят его как следует, а мы почтим его во время трапезы. – Пророк повернулся к дочери, которая передала рог следующему дозорному, повесила плащ и стояла теперь у входа в хранилище рядом с Микой. – Верно ведь, дочь моя?

Кара улыбнулась и кивнула.

– Брат Мика и брат Илай почтили Глубокодом своим даром.

– И я признателен им за это, – произнёс Килиан.

– Несчастное существо попало в ловушку суровой погоды. Я просто заметил его, – скромно сказал Илай. – Но я рад, что смог принести что-то к вашему столу, – пожал он плечами. Там, наверху, бушует такое ненастье, что, похоже, мы с парнишкой останемся здесь надолго.

– Вы можете оставаться здесь так долго, как пожелаете, – радушно произнёс Килиан и повернулся к своей дочери. – Если ты не возражаешь, дорогая, старая сестра Эстер просила, чтобы ты посидела с ней.

– Конечно, отец, – ответила Кара и, уходя с отцом, оглянулась, наградив Мику одной из своих мимолётных скромных улыбок.

Мика смотрел им вслед, пока они удалялись в туннель. Пророк Килиан, защитник Глубокодома, и его дочь, Кара.

Кара…

Мика смотрел, как покачиваются её бёдра, как перекатывается из стороны в сторону подол её длинной юбки. Благодаря суровости середины зимы им с Илаем придётся остаться в Глубокодоме надолго, и его это радовало. Он повернулся к Илаю.

Лицо скалолаза было мрачным.

– Мика, – сказал он хрипло, – нам нужно поговорить.

– Мика, я тебе не отец.

– Я знаю, Илай… Мой отец давным-давно умер от лихорадки. И поскольку вы никогда не грозили мне ни ремнём, ни кулаком, я полагаю, что вы мне и не старший брат…

– Я вот что пытаюсь сказать. Мы с тобой друг другу не родня. Так что я не буду давать тебе никаких советов по-отечески. Здесь, в пустоши, ты сам за себя, и решение принимать тебе самому. Но… что-то тут не так, в этом Глубокодоме.

– Но что? Что не так? Илай, вы вспомнили о моём отце. Так вот, по сравнению с лачугой, в которой я вырос на равнинах, Глубокодом – это почти райский уголок. Каждый заботится не только о себе, но и о других, беспокоится об их нуждах и благе. Что в этом плохого?

– Я просто говорю, что-то тут не так.

– Кара говорила, нужно лишь научиться их обычаям.

– Так вот, судя по тому, что я видел, эти самые обычаи меня и беспокоят, Мика. Скажу тебе по собственному опыту, в Высокой стране осесть в одном месте надолго – дело очень затратное. То, что у тебя есть, ты должен защищать с помощью силы, в противном случае у тебя всё отберут те, кто сильнее и безжалостнее. Полагаю, строение вроде Глубокодома должно быть защищено куда лучше, чем кажется на первый взгляд. Может, здесь, внизу, оно и спрятано как следует, но это слишком лакомый кусок для мародёров, и частокол – не самая надёжная защита от суровых змееловов.

– Правда?

– Чистейшая. Вот почему я хотел бы как можно скорее продолжить путь, а не сидеть и ждать, когда они придут и найдут меня. Да, настоящую зиму лучше пережидать в укрытии. Это единственный способ выжить. Но я всегда предпочитал иметь собственное укрытие, а не отсиживаться в чужом…

– Но ведь в нашем-то укрытии нас и нашла беда, Илай. Может, неприятностей вообще никак нельзя избежать, и когда они происходят, лучше, чтобы вокруг тебя были люди. К тому же… мне здесь нравится.

– Тебе здесь нравится.

– Нравится, Илай. Очень.

– Я снова был там, Мика.

– В туннеле?

– В туннеле. Но на сей раз я спустился глубже, чем тогда. Понадобилась лампа…

– Совсем забыл, про одежду и всё это… Хотел сказать, Илай. Кара говорила, они приютили нескольких змееловов. Говорила, те оказались грубыми и жестокими, хотели опустошить их кладовые…

– И?

– И брат Килиан поговорил с ними. Настоял на том, чтобы они ушли.

– Настоял?

– Знаю, Илай, мне это тоже показалось странным. Не знаю, может, дело в его глазах. Вы сами видели, как он смотрит, – будто читает твои мысли. Думаю, он может убедить кого угодно в чём угодно, если захочет. Кара говорила, он дал змееловам чистую одежду вместо их поношенной, и они ушли своей дорогой.

– Может, и так, Мика. Может… И всё же, как я уже говорил, я прошёл дальше по туннелю. Я добрался до двери…

– До двери на склад?

– Не знаю, Мика.

– Вы не заглянули туда?

– Я не смог. Дверь была без ручки.

– Джуяра настаивала, чтоб я занялся твоим обучением, Мика. Она опасалась, что, если я этого не сделаю, то найдутся другие, которые научат тебя лишь плохому. Как красть, мучить и убивать…

– Я знаю. Вы уже говорили.

– Говорил. Но вот чего я не говорил тебе, Мика: для меня это поручение – большая честь. О, признаюсь, я принял это обязательство с оговорками. Даже с неохотой. Последним, что когда-либо приходило мне в голову, было посадить себе на шею какого-то зелёного юнца. Но ты быстро учился, с охотой, увлечённо, ты редко когда отчаивался, и я… я горжусь тем, какой ты стал, Мика, хоть и не всегда это показываю.

– Вы показываете, Илай. По-своему. И я благодарен вам за это.

– Нет нужды благодарить меня. Всё это исходит от тебя, Мика. Изнутри. Это вовсе не моя заслуга.

Какие бы трудности и лишения ты ни испытал в детстве, ты смог пойти верным путём…

– Вы так считаете?

– Я это знаю… Мика, я буду каждый день выходить наружу и проверять погоду, и как только она улучшится, я тут же покину Глубокодом, и неважно, кончится ли к тому времени настоящая зима. Если ты решишь уйти со мной, я буду рад. Ну а если ты не захочешь, то я с уважением отнесусь к твоему решению… сынок.

Каждый день следующие две недели Илай надевал свои зимние вещи и выходил наружу.

Каждый день – иногда через несколько часов, но чаще всего уже через несколько минут – он возвращался, мрачный и задумчивый.

– Всё ещё никаких улучшений, – говорил скалолаз; от этих слов на душе у Мики становилось легче, и он снова дышал полной грудью.