Мила Бачурова - Пароль «Аврора» [СИ litres]

Владимир. Ранее. 43 дня после возвращения.

В ночь, когда избитого Кирилла выпустили из камеры и приволокли домой, меньше всего ему хотелось видеть Стеллу. Процедив сквозь зубы, что все нормально, Кирилл проскользнул мимо тюремщицы в ванную. Закрылся изнутри, достал заветную аптечку. Нашел обезболивающую мазь, но быстро понял, что самостоятельно обработать спину не сумеет. Это Джек, гибкий, как удав, мог хоть левое ухо правой ногой чесать, Кирилл даже в мыслях не изогнулся бы подобным образом. Но и демонстрировать покрытую вздувшимися кровоподтеками спину – он кое-как разглядел себя в зеркале – Стелле тоже не собирался… Ладно, хрен с ним. Заживет.

Кирилл проглотил обезболивающее. Прислушался – за дверью тихо. На всякий случай еще раз проверил, надежно ли закрылся. И извлек из аптечки пробирку с нижегородским порошком. Вытряхнул в пустую ампулу крупинку порошка, разбавил дистилированной водой. Наполнил смесью шприц.

Никому в Бункере Кирилл не рассказывал о том, что продолжает начатый Ларой эксперимент, и, за неимением других подопытных, ставит его на себе. Результаты он фиксировал, просто записывая цифры – сколько «лишнего» времени находился сегодня на поверхности. Другого способа убедить Вадима Александровича в своей правоте так и не придумал. Регулярно, вечер за вечером, вводил себе препарат, а перед восходом поднимался на поверхность, с каждым разом задерживаясь наверху все дольше.

Кирилл научился незаметно проскальзывать к люку. Записи с внешних камер убирал, вдруг кому-нибудь придет в голову проверить. В том, что Вадим Александрович, узнав об «издевательстве над организмом», это самое «издевательство» немедленно прекратит, Кирилл не сомневался. А опыт необходимо было продолжать! Как известно, лучший способ убедить оппонента в своей правоте – наглядная демонстрация результата. Кирилл еще и поэтому с такой готовностью рванул за Германом: уж у адаптов ему никто не будет мешать! Кто бы знал, где в итоге окажется. Здесь и ночью-то на улицу не выйти – охраняют, а уж на восходе выбираться вовсе немыслимо… Жаль. Интересно, как далеко он продвинулся? Записи в блокноте обрывались на цифре 35. Тридцать пять минут – без комбеза, под встающим солнцем, и хоть бы хны! Вадима эта цифра вряд ли убедит, несерьезная, но сам-то Кирилл уверен, что тридцать пять минут – далеко не предел… Ай, блин! Убирая аптечку, он неловко повернулся и задел спиной стену. Больно-то как.

Отпер дверь. Быстро прошел в спальню и лег в кровать, на живот.

Стелла немедленно появилась на пороге. Медовым голосом, который Кирилл начинал ненавидеть, пропела:

– Сладенький, принести что-нибудь? Покушать, может?

От слова «сладенький» его давно подташнивало. С трудом подавив желание выругаться – приходилось по нескольку раз напоминать себе, что Стелла в его бедах не виновата, – Кирилл отрезал:

– Нет! Не мешай. Я спать хочу.

– Все-все, не мешаю. – Стелла, обдав Кирилла знакомым, тяжелым и волнующим запахом духов, прошла мимо кровати к окну. – Сейчас, ставенки закрою…

Если попробует сесть рядом, – подумал Кирилл, – столкну! Не удержусь.

Должно быть, Стелла это поняла. Нерешительно помялась возле кровати, но садиться не стала. Пробормотала: «хорошего отдыха» и вышла.

Скоро начали действовать таблетки. Кирилл перестал чувствовать боль, остались только гадкие пульсирующие толчки. Он уснул.

***

Снилось приятное: Лара, жонглирующая снежинками.

Подраставший уже после того, как все случилось, Кирилл не помнил настоящего снега. Но в канун Нового года они с Олегом и Дашей, под руководством Любови Леонидовны, вырезали эти незамысловатые украшения из круглых лабораторных фильтров, а потом расклеивали на стенах в столовой.

Снежинки, порхающие вокруг Лары, напоминали те, вырезанные, но были настоящими. Искристо переливающимися всеми цветами радуги, хрупкими и прохладными. Они то кружились над головой Лары в счастливом хороводе, то вдруг разлетались, окутывая ее фигуру нежным облаком. А потом, повинуясь Лариной улыбке, устремились к Кириллу. Ложились на саднящую спину и добрым холодком вытягивали боль…

Это было приятно. Кирилл улыбался Ларе. Протянул к ней руки… и проснулся.

Отпрянул. Возле кровати, на коленях, стояла его размалеванная тюремщица. В одной руке она держала тарелку с грязно-зеленой кашицей, а другую, вздрогнув, отдернула – простыню усеяла россыпь капель.

Кирилл почувствовал, что футболка на спине задрана. Первым желанием было выбить миску у Стеллы из рук.

– А ну, отвали! – Он едва удержал занесенный кулак.

Стелла торопливо поставила миску на пол. Мелко перебирая коленями, отползла назад.

Это суетливо-рабское движение и перепуганный взгляд Кирилла отрезвили. Он вдруг почувствовал себя Толяном. По тому, как жарко стало щекам, понял, что еще не разучился краснеть. Неловко пробормотал:

– Извини.

Стелла, помедлив, кивнула. А Кирилл, прислушавшись к себе, с изумлением понял, что в тех местах, где девушка успела к нему прикоснуться, спина уже не болит. И это не действие принятого лекарства, прохладная кашица вытесняет боль в точности, как волшебные снежинки.

– Что это?

Стелла поджала губы.

– Водички тебе принесла. Попей. – И выразительно обвела рукой помещение.

Удивленный Кирилл повторно заглянул в миску. Находящаяся в ней зеленая кашица «водичку» никоим образом не напоминала. Да и пить из такого сосуда было бы по меньшей мере странно… От внезапного и очевидного обмана он поначалу смешался. Потом сообразил, что ответ дали не ему. Глубокомысленно протянул:

– А-а.

– Попей, – с нажимом повторила Стелла.

Приторная сладость из ее тона исчезла. И взгляд, которым смотрела сейчас на Кирилла, разительно изменился – прежняя наигранно-чувственная влажность из него ушла. Рядом сидела не кукла для утех, а обыкновенная девушка-адаптка. Которая – Кирилл вдруг ясно, до укола в сердце, это понял, – хорошо знала, что такое боль от плети.

Стеллу Лысый в свое время тоже не пощадил. Она не понаслышке знает, как здесь принято наказывать строптивых… А он, дурак, едва на нее не набросился! И впрямь, с волками жить – по-волчьи выть, совсем уже озверел. Хорошо, хоть сдержался, а то бы никогда себя не простил.

– Давай, – дрогнувшим голосом согласился Кирилл, – попью.

Стелла, робко улыбнувшись, снова подползла к кровати. Помогла стащить майку. Легкими, осторожными движениями принялась наносить снадобье на горящую спину.

Боль стремительно отступала. От облегчения хотелось застонать. Переполненный благодарностью, Кирилл поймал руку Стеллы и поцеловал испачканные кашицей пальцы.

– Спасибо тебе.

Стелла, сначала в страхе отпрянувшая – как же ей доставалось, что научилась так шарахаться? – обмякла. Кирилл снова коснулся губами ее пальцев.