Мила Бачурова - Пароль «Аврора» [СИ litres]

Сидит, воткнувшись в экран, печатает что-то – пальцы над клавишами так и порхают. Потом клавиши оттолкнет, схватит лист бумаги и давай черкать. Один лист, другой, третий. А потом вдруг хватает первый, глядит на него, как будто оттуда змея сейчас выползет, комкает и отшвыривает. Рожа перекошенная, желваки на скулах ходят. Новый лист берет и заново черкает. Как он в такие дни спать ложился, Стелла не слышала, дрыхла давно.

А иногда наоборот бывало. Пишет-пишет, старается, только что не мурлычет. Откинется назад, полюбуется на то, что написал. Подчеркнет что-то, добавит – и снова любуется. Стелла уж старалась посудой греметь потише, чтобы не мешать. Привыкла к бункерному. Нормальный он, безобидный.

То есть, так она думала до тех пор, пока Тоха к ним не приперся. Хотя, на самом деле, даже не испугалась по-настоящему. Драк за свою карьеру повидала немало и почему-то была уверена, что бункерный Тоху не покалечит. Не выбьет зубы или глаз, не станет ломать пальцы или по-другому уродовать. Умник бил казанского не из жестокости. Не для того, чтобы показать, кто тут главный – просто был зол и вымещал злость на ее причине. И Стелла позвала охранников только потому, что, если бы этого не сделала, от Лысого досталось бы еще и ей, а вовсе не потому, что опасалась за Тоху. В тот момент она ничего еще не понимала, но подспудно догадывалась, что тут не избиение невинного происходит.

Когда охранники уволокли обоих – Стелла точно знала, что не в бане оттягиваться, – она первым делом побежала на базу, будто бы за продуктами. Продуктов, для видимости, тоже набрала и попросила в долг несколько листьев зеленки.

Это волшебное растение хозяйка базы мадам Полина – когда-то тетка жила в гареме, потом работала в борделе, а потом, вытащив счастливый билет, оказалась на базе – выращивала у себя в огороде. Как называется «зеленка» по-настоящему, никто из девушек не знал, но это было первое гаремное средство от любой боли, Стелла была уверена, что по возвращении домой бункерному оно понадобится. Листья она спрятала под парик, излюбленный тайник бордельных обитательниц. Ее кошелку с продуктами охранники всегда досматривали и саму щупали с удовольствием, а про парик не догадались.

Услышав, как за спиной, отпуская привычные сальности, заперли дверь, Стелла с облегчением выдохнула. Пронося в квартиру зеленку, она серьезно рисковала. Ради парня, который смотрел-то на нее с неохотой… Вот же дура.

Слова «самоанализ» Стелла не знала. Копаться в себе и размышлять, отчего испытывает те или иные чувства, ей в голову не приходило. И если бы вдруг спросили, почему готова рисковать собственной шкурой ради того, чтобы облегчить боль почти не знакомому парню, искренне ответила бы: «Потому, что дура набитая».

Стелла жила с котиком с пятнадцати лет, в борделе оказалась в неполные восемнадцать, и скольких мужчин пропустила сквозь себя за эти годы, сказать не смогла бы. Как не могла похвастаться и разнообразием чувств, которые испытывала к клиентам. Сильных и жестоких она боялась, некоторых, особо отвратных, от души ненавидела. Слабых и мягкотелых презирала. Любила, когда клиенты дарили подарки и охотно ими хвасталась перед подругами, но никакой симпатии к дарившим не испытывала никогда. Ни для кого из них не побежала бы к мадам Полине – а для бункерного почему-то не задумалась. Хотя была ему никто, и звать никак. Это потом он смотрел с такой благодарностью, что Стелла даже глаза опустила от смущения – ведь ничего особенного не сделала. И руку ей поцеловал. Она уже очень давно не плакала, думала, что и забыла, как это делается. А оказалось – нет.

– Опять, да?

Раз в неделю Кирилл приходил с «работы» мрачнее тучи. Стелла знала, что в эти ночи лабораторию посещает Толян, интересуется результатами. А то, как умеет «котик» интересоваться, не раз испытывала на себе.

– Не били хоть?

– Да лучше б били… Полночи из-за этого козла потерял.

Разговаривали Стелла и Кирилл полушепотом, в ванной, под звук льющейся воды – за прошедшее время здорово в этом поднаторели. Вслух, для охранников, они по-прежнему изображали пленника и тюремщицу.

Кирилл прошел на кухню, сел за стол. Стелла захлопотала, подсовывая под руку тарелку, но есть Кирилл не торопился. Сидел, мрачно уставившись в одну точку. Потом потянулся к компьютеру, включил. Стелла вздохнула. Опять ляжет черт-те во сколько… И не поест, забудет.

Вмешиваться бесполезно, это она давно запомнила. Покивает, «поугукает», а сам даже не услышит.

Стелла, выждав десяток минут яростного печатания и щелканья мышью, прикрыла нетронутую тарелку с ужином. Насыпала в плошку сухарей, придвинула Кириллу под руку – может, хоть это поест.

Когда Кирилл появился в спальне, часы показывали половину второго. Стелла проснулась, но виду не подала. Наблюдала за бункерным из-под полуприкрытых век.

Как разделся. Как посидел, застыв, со снятой майкой в руках. А потом со злостью отшвырнул ее в угол и подошел к окну. Ощупал раму – не в первый раз так делал, Стелла видела, только не говорила ничего.

Зачем его расстраивать? И без того понятно, что отсюда не выбраться. И, даже если б сумел окно открыть, на улице белый день. Пяти минут не пройдет – сгорит начисто.

– Зар-раза!.. На клей тебя посадили, что ли?

Ругался бункерный вполголоса, если бы Стелла спала – не проснулась. Стукнул кулаком по раме. Застыл, прижавшись лбом к стеклу.

Про свою работу – ту, которой занимался в действительности, – Стелле Кирилл не рассказывал, а она не спрашивала. Меньше знает, меньше на допросе выболтает. Но жалко его иногда становилось – вот, просто до смерти.

Стелла тихонько поднялась. Кровать скрипнула.

Кирилл обернулся, подошел. Прошептал:

– Ты чего не спишь?

– Спала, проснулась… А ты чего?

– Душно. Окно открыть пытался.

– Не получится.

– Знаю.

Кирилл сел, стащил одежду. Забрался под одеяло.

– Спи. Поздно уже.

– Я ночью выспалась. – Стелла придвинулась к нему. – Расскажешь?

– Что?

– О чем так мучаешься.

– Все нормально. – Кирилл улыбнулся.

Улыбался он хорошо. Только неправдиво сейчас.

– Врешь! Я же вижу. Вчера засветло лег, сегодня… Толян достает?

– Да пошел он. – Кирилл повернулся на бок. – Сам себя я хуже достаю, Толян так не сумеет… Слушай. А скажи. – Вот такой вопрос Стелла меньше всего ожидала услышать. – Ты помнишь свою фамилию?

– Помню, – удивилась она, – Мальцева. Света Мальцева. Стелла – не настоящее имя, в гареме так обозвали. Когда все случилось, мне почти шесть лет было! Я и фамилию помню, и маму с папой. Даже читать умею. А что?

– Да сообразил вдруг. – Кирилл подтащил под локоть подушку, оперся. Принялся рассказывать: – У меня диск с собой, с институтскими архивами. На нем почти все разработки, которые раньше велись. До того, как все случилось.