Мила Бачурова - Пароль «Аврора» [СИ litres]

– Вадим Александрович, неужели вы не видите?! – рыдая, умоляла Даша. – Вот он, Кирюша! Он умирает! Я клянусь, что никогда больше не убегу, ноги моей на поверхности не будет – только, пожалуйста, впустите нас! Позовите Григория Алексеевича!

– Хорошо, – после колебаний, решился Вадим. – Я впущу. Но только тебя и Кирилла, остальные пусть убираются.

Даша беспомощно оглянулась.

– Кирилл не может идти сам. А я не смогу его донести, сил не хватит… И потом, у нас тут еще обожженные! Как же они?

– Дарья, мы теряем время! Кто-нибудь один может тебе помочь довести Кирилла до туннеля, там вас встретят. Но после этого он должен немедленно подняться обратно.

– Но, Вадим Александрович… Раненые…

– Не спорь, – ненавидяще прошипела Лара. – Пусть хоть бункерного заберут. Окей, командир, – крикнула в камеру она, – я одна спущусь.

– И немедленно поднимешься!

Лара коротко кивнула.

– Лара! – позвал вдруг из громкоговорителя другой голос, запыхавшийся и встревоженный, Даша не сразу узнала Григория Алексеевича. – Даша! Что у вас случилось?

– Бункерный контужен, – бросила Лара. – И сгорел – хуже, чем в прошлый раз… Доктор, можно мне с ним?.. Хотя бы мне одной, раз всем нельзя? Ты же сам не…

– Вадик! – гаркнул Григорий Алексеевич – усиленный микрофоном голос прогремел над поляной так, что у Даши заложило уши. – Ты совсем сдурел?! Спускайтесь, ребята.

– Все? – не поверила Даша.

– Разумеется, все!

– Григорий, – повысил голос Вадим, – по-моему, ты забываешься…

– А по-моему… – но тут раздался щелчок, и наступила тишина.

Даша поняла, что Григорий Алексеевич отключил микрофон.

– Скорей! – заспешила Лара. – Пока не передумал… Шел, бери бункерного! Я Жеку потащу, а Олеська с Дашкой – Сталкера!

***

Господи, какой же он тяжелый, – думала Даша, помогая Олесе тащить беспамятного Рэда к лифту, а потом – по туннелю. Казалось, что коридору не будет конца, никогда прежде ей не приходилось поднимать такую тяжесть. В голову лезла какая-то чушь, про гонца из древней истории. Тот пробежал без отдыха сорок с лишним километров – марафонскую дистанцию, – чтобы известить своего военачальника о победе. Известил и умер…

– Дашонок, положи его, – услышала вдруг она. – И отступи назад, не мешайся.

– Ти… – Даша попробовала произнести имя спасителя, но не сумела, так пересохло в горле.

– Сядь, отдохни. – Тимофей перехватил у нее тяжеленные ноги Сталкера. Второй мужчина из мастерской пытался разойтись в узком коридоре с Ларой. – Еле дышишь… А ты, красотка, беги к Григорию. Велел поскорее.

– А вы Сталкера не бросите? – Лара смотрела на мужчин настороженно. – Назад не потащите?

– Чушь не болтай, – обиделся Тимофей. – Звери мы тут, что ли?

Лара, поколебавшись, кивнула:

– Ладно.

Гибким движением просочилась между мужчинами и ринулась бегом по коридору.

– Во дает! – провожая девушку взглядом, восхитился Тимофей. И тут же спохватился: – Дарья, ты чтоб не смела так носиться! Шею свернешь.

Кажется, пожилой мастер искренне считал, что за четыре ночи, проведенные у адаптов, Даша успела стать второй Ларой. Но у девушки не хватило сил даже улыбнуться.

***

До больничного блока Даша добралась позже остальных: Кирилла уже положили в реанимацию, над Рэдом и Джеком тоже хлопотали. Дальше порога Дашу не пустили.

– Доктор велел сказать, чтобы ты отдыхать шла, – объявил Шелдон, – и нас всех тоже выставил. Сказал, в палату идти.

– А почему же не идете?

– Тебя ждем, – удивился адапт. Так естественно, что заданный вопрос показался Даше глупым.

В день, когда она сказала Джеку, что готова ему помогать, представить себе не могла, что тем самым дает согласие стать частью всей адаптской команды. А это именно так и было. И по-другому, в понимании адаптов, быть не могло.

– Как хоть ты? – буркнул Шелдон.

Честно говоря, чувствовала себя Даша ужасно. Она смертельно устала. От бешеной скачки, от нервного и физического напряжения… Но у новых друзей существовал только один ответ на этот вопрос.

– Нормально, – вздохнула Даша.

В свою комнату она не пошла – слишком далеко, и слишком велика была вероятность наткнуться по пути на Елену Викторовну, Любовь Леонидовну или еще кого-нибудь из бункерных жителей. Даше не хотелось их видеть, и говорить с ними было не о чем. С разрешения Светланы Борисовны, она утомленно опустилась на кровать в больничной палате – по иронии судьбы, ту самую, с которой всего пять ночей назад подслушала достопамятный разговор взрослых.

Бункер. 156 дней после возвращения. Григорий

– Доктор, ну сделай что-нибудь! Ты же видишь, он помирает?! Совсем помирает!

– Вижу.

Григорий был на ногах уже больше суток.

Ночи, прошедшие после побега Даши, хмурые пререкания ни о чем с Вадимом и Еленой, внезапное появление у люка адаптов, нелепая перепалка в рубке, команды, которыми сыпал, призывая на помощь Тимофея с помощниками, бег по туннелю к больничному блоку – Кирилла, как и четыре месяца назад, нес на руках крупный, сильный парень, – все это осталось где-то далеко. Даже слова Лары о том, что Сталкеру с Джеком лучше, Григорий воспринял без энтузиазма. Все его мысли были сейчас сосредоточены на Кирилле. На зверски избитом, обожженном, умирающем мальчике.

Они с Ларой перепробовали все, что могли, чтобы удержать его, но Кирилл уходил. Григорий повидал слишком много смертей для того, чтобы сомневаться. Парня не спасти, он с первого взгляда это понял. Все их усилия напрасны. Своими действиями они лишь продлевают его мучения, и самым гуманным решением было бы оставить парня в покое.

Но Григория учили, что за жизнь пациента надо бороться до конца. И он делал это – вопреки и его, и собственному желанию.

– Доктор, да что с тобой? – Лара вцепилась в его плечо. – Почему не веришь?! Я же вижу – ты не веришь, что он выживет! Почему?

Григорий понял, что слишком устал, чтобы обманывать. В конце концов, девчонка – диагност, не худший, чем ты сам, – малодушно шепнуло сознание. По отношению к ней понятие «врачебная этика» можно опустить.

– Потому, что Кирилл не хочет жить, – глухо выговорил правду он. – Я не знаю, что там у вас произошло. Не знаю, почему, уйдя отсюда счастливым и полным надежд, он вернулся… вот таким. Но ему слишком досталось. Он не хочет уже ничего. Только покоя.

Лара не закричала и не заплакала. Она смотрела на Григория с той отчаянной пытливостью, с какой смотрят обреченные, но еще не поверившие в роковой диагноз люди. Она понимала, не могла не понимать, что многоопытный доктор прав, но отказывалась верить.

– Нет, – качая головой, проговорила Лара.

Григорий молча отвернулся. Взгляд скользнул по экрану осциллографа. Сердечные ритмы, несмотря на все усилия, затухали. Ждать, судя по всему, осталось недолго.