Анджей Ясинский - Толлеус. Учитель – ученик [litres]

– Много, мало – все забрал, – беззаботно соврал старик, подмигнув помощнику.

Пускай пойдет слух о том, что дом разграблен, но по-прежнему опасен. Это должно отпугнуть любопытных.

Видимо, староста и в самом деле не соврал старой Финне насчет столичного чародея, который разогнал тучи. Погода уже второй день стояла отменная. Вся живность встретила солнце с явным воодушевлением: птицы галдели не умолкая, мыши, которые обычно прячутся до ночи в подполах и норах, внаглую сновали тут и там, торопясь пополнить оскудевшие запасы, свиньи со счастливыми рылами ковырялись в грязи. Даже трава и деревья будто встрепенулись, подставляя свои зеленые тела теплу и свету.

Вода ощутимо спала, и Толлеус счел, что настало время заняться чародейским серебром. Оболиус в этот раз не трясся, точно заячий хвост, и даже изъявил желание помогать учителю грузить богатства. Причем даже отказался брать с собой мохнатку, оставив ее в сарае.

С недавних пор парень растерял львиную долю энтузиазма в части вселения. Наоборот, кривился каждый раз, когда видел приветливо булькающее животное. И причины тому были: с недавно пойманным волком приключился забавный казус, в результате которого все лицо Оболиуса покрылось ссадинами и царапинами. Старик, вспомнив этот момент, покосился на Оболиуса и хихикнул. А дело было так: Рыжик собирался совершенствовать свои навыки в управлении животными, по крайней мере так он объявил. На деле, как выяснилось чуть позже, волк ему был нужен совсем для других целей. Пацан собирался покрасоваться перед ребятней, с тем и вселился в зверя.

Но возникла одна проблема. Ученик искусника в это время должен быть в трансе – вести грозного хищника в поводу, точно домашнюю скотину, у него не получится. И тогда ему в голову пришла глупейшая мысль – привязать себя к спине волка и проскакать так через всю деревню. В его представлении он должен был выглядеть не менее внушительно, чем гонец с императорским указом или наследный принц. На деле бесчувственное несуразное тельце на лесной зверюге смотрелось как минимум нелепо. Но это еще полбеды. Проблемы начались, когда деревенские собаки, почуяв своего дикого сородича, устроили истерику, собрав всех жителей. На счастье, серьезные пастушьи псы были в большинстве своем заперты, поскольку отличались достаточно злобным нравом и внушительными размерами. Если бы им дали волю, могло не поздоровиться даже детям, что играли возле своих домов.

И все же цепные псы шуганули волка, Оболиус свалился со спины своего «коня», но остался к нему привязан. Деревенские, выглянув на шум, увидели такую картину: гроза лесов терзает тело пацаненка. На самом деле Рыжик в образе волка пытался взвалить свое настоящее тело обратно на спину, но у него ничего не получалось. Заголосили бабы, мужики схватились за вилы и косы. Оболиус понял, что сейчас его волка убьют и освежуют и похвастаться перед сверстниками не выйдет. И попробовал перегрызть веревку. Конечно же не успел, запаниковал и потерял контроль. Это, кстати говоря, было второй его ошибкой – он совершенно не предусмотрел способ развязаться с волком, к которому вернулась его злобная сущность. Но в данном случае Оболиусу, можно сказать, повезло: хищник был напуган до полусмерти и не помышлял о том, чтобы развернуться и загрызть прицепившегося к нему человека, он со всех ног ринулся в лес, волоча за собой пацана. С грузом волк никуда убежать не смог, но Рыжик успел основательно исцарапаться о мелкие камни, пока наконец не спеленал серого искусными нитями. Тут подоспели мужики во главе со старостой и в пылу погони истыкали волка вилами, не слушая криков горе-искусника.

В общем, смешно было только Толлеусу. Оболиус ходил хмурый, деревенские тоже не обрадовались представлению.

Повозка взобралась к замку. Похоже, за время с прошлого визита сюда никто не совался. На мягкой после недавнего половодья земле не было чужих следов – добрый знак. Памятуя о волках, повозку загнали во двор и прикрыли ворота. Шанс снова встретить здесь лесных хищников невелик, но рисковать попусту нет смысла. Так же и с защитным пузырем – в прошлый раз он не понадобился, но Толлеус на всякий случай снова активировал его.

– Пробуй, – распорядился он, повернувшись к Оболиусу. Вчера ученик пристал с просьбой научить его делать такую защиту.

Рыжик зажмурился, но смог «родить» только пустую сферу без защитных функций. Впрочем, весьма достойный результат для второго дня тренировок. Тогда Толлеус предложил парню достроить его заготовку нужными блоками, и на этот раз тот справился на «отлично». Правда, пожалел маны, так что пузырь рассеялся сам собой буквально через минуту. В конце концов искусник сам сформировал нужную защиту, и парочка мародеров вошла внутрь.

Пройдя знакомыми коридорами и поднявшись по лестнице, искусники заглянули через открытую дверь в кабинет чародея. Гласус все так же указывал бородой в потолок, разинув рот в немом крике. Сперва Толлеус занялся серебром – он насыпа́л благородный металл в мешочки и подтаскивал их ко входу, а Оболиус тащил их на самодельной волокуше по коридору на балкон. Они работали слаженно и четко, но, когда настал момент выносить чародея, парень побледнел и заупрямился. Пришлось старику все делать самому. Он сдвинул в сторону стол и принялся надевать на Гласуса заранее припасенный мешок, в каких хоронят безродных бродяг. Он это делал не для того, чтобы надругаться над телом. Просто задеревеневшие суставы покойника все равно не разогнуть – ни в какой гроб не положишь. Управившись, старик вытащил ссохшееся тело в коридор, благо оно оказалось очень легким.

– А не оставить ли его здесь? – вдруг предложил Оболиус.

– Зачем? – удивился старик.

– Я слышал, деревенские хотят сжечь тело, а пепел развеять по ветру. Они считают, что чародей оживает по ночам, чтобы убивать людей.

– А ты, стало быть, больше так не думаешь? – прищурился искусник.

– Не, – отмахнулся Оболиус. – Если уж мы дважды в замке побывали и ничего с нами не случилось, то ничего страшного.

– Да ну? Значит, не побоишься один пройти через замок и выйти во двор?

Юный искусник смешался:

– Так ведь это… там проклятия могут быть всякие. А сам-то покойник тут уже ни при чем. Его бы похоронить по-человечески, а не сжигать. Неправильно это.

Искусник кивнул:

– Если все так, как ты говоришь, то деревенские его снова выкопают и проведут свой обряд очищения, или как там это называется, даже если мы сами его похороним. Не вести же его в город?

– Его можно оставить здесь. Он тут просидел больше года – и дальше посидит. Местные сюда не сунутся.

– Можно и так, – согласился Толлеус. – Пожалуй, что так еще проще. У него тут все равно что склеп для благородных. Дверь запечатать, и пускай остается в клубах своих чар. Только отчего сразу не предложил, чтобы я не мучился?