Анджей Ясинский - Толлеус. Учитель – ученик [litres]

– Не знаю… – Оболиус смущенно отвел взгляд. – Даже не думал об этом. Внезапно такая мысль пришла.

Искусник поволок усопшего обратно и взгромоздил на стул. Стащил мешок, который только что с таким трудом напялил. Скрючившееся в нелепой позе тело будило странное чувство тоски. Впрочем, все это Толлеуса не интересовало, он повернулся и вышел.

Точно так же, как идти в одиночку на улицу, Оболиус побоялся прокатиться на подъемнике, когда пришла пора спускать сокровища вниз. Лишь когда старик пригрозил, что сейчас уедет и оставит бесполезного оболтуса здесь одного, тот наконец решился и с визгом поехал вниз. В остальном операция была проведена успешно.

Прежде чем спуститься самому, старик обвел взглядом панораму. Сейчас, при красноватом свете заходящего солнца, вид открывался замечательный – еще лучше, чем с холма перед деревней. Старик невольно залюбовался и очнулся, только когда Оболиус стал кричать снизу, спрашивая, отчего заминка.

Вообще, искусник планировал вывезти чародейские книги и свитки, чтобы дома в спокойной обстановке изучить их. Однако сегодня, похоже, уже поздно этим заниматься – провозились долго. Да и подходящую тару Толлеус забыл взять – не сыпать же бумаги в мешок, точно репу. Придется съездить за ними в другой раз.

Когда мешки с серебром погрузили в телегу, накрыв маскировочной сетью, внезапно забеспокоилась лошадь, до поры стоявшая смирно. Она принялась ржать, биться в узде и грызть удила. Старик сейчас же повернулся, ожидая нападения: животное что-то почувствовало, и это могло быть серьезно. Но нет, все спокойно. Наверное, за воротами снова бродят волки. Хорошо, что искусник догадался завести повозку во двор.

Ободряюще кивнув помощнику, Толлеус влез в телегу. Провожаемые последними лучами заходящего солнца, старик с мальчишкой двинулись в обратный путь.

Три сильных удара в дверь, отчего та заходила ходуном, и вот уже на пороге появился староста деревни в сопровождении сына – босого долговязого парнишки лет десяти, такого же тощего, как отец. Хват постучал лишь для того, чтобы обозначить свое появление. Он не стал дожидаться, когда старуха сама откроет дверь. По-хозяйски обогнув печь, он уселся на лавку возле окна.

– Господин Толлеус уехал, – без приветствия начал он. – Далеко ли?

– Известно куда, – отозвалась Финна, которая в этот момент в небольшой деревянной кадке отмывала глиняные плошки. – Туда, – взмах рукой, – за телом господина Гласуса. Ой не к добру это. Ей-ей не к добру – чародей-то мертвый, да все же чародей!

– Глупая баба! – остановил ее причитания староста. – «Не к добру», – передразнил он и сплюнул. – Как раз за добром-то искусник и поехал. Али думаешь, что есть ему дело до того, что чародей по ночам неупокоенный бродит?

– Да нет уж того добра, – отмахнулась Финна, оторвавшись от своего занятия. – Господин Толлеус все богатство в тот раз еще… чай, не дурак – все на телегу…

– Да неужто? – встрепенулся деревенский глава. – Сама-то, поди, не видала сундуки с сокровищами? – И, дождавшись подтверждения, осклабившись, добавил: – Вот то-то и оно, что ничего не видала… Понятное дело, золото да каменья самоцветные не про нас, токмо там и без этого есть чем поживиться. Искусник побрезгует, а нам в самый раз! Вот гляди: не будет в доме чародея – и тотчас побегут наши мужички растаскивать то, что осталось да плохо лежит. А господин Толлеус скоро съедет, не сомневайся. Неспроста он снова поехал в чародейский дом. Как есть, сокровищ там столько, что сразу было не увезти. И опять ты одну крапиву в своем котелке варить будешь да по дворам побираться.

Финна смешно наморщила нос, хотя самой ей было не до веселья: в выцветших глазах заблестели слезы.

– Ой лихая моя доля-а-а! Что ж мне, ста-а-арой?! Куда ж, а-а?! – запричитала она.

– Что, что… – передразнил ее Хват, поднимаясь с лавки. – Твой постоялец – сама и думай, что с ним делать… – И пошел к выходу.

У самой двери, уже согнувшись, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку, задержался и бросил через плечо:

– Малец мой тут посидит, чтобы не пропустить, когда искусник воротится.

Пацан послушно кивнул и уселся на место у окошка, где только что сидел его отец.

– Эй, Сусь, кыш отседова к печке. Тута ты мне как репей, значит! – распорядилась Финна, уперев тощие руки в бока.

Сын старосты послушно пересел, хотя оттуда двор уже не было видно. Впрочем, не услышать возвращение повозки было невозможно.

– Бабка Финна, – позвал он из своего угла после непродолжительного молчания. – А расскажи про искусника!

– А? Обычный старик, спокойный. Со странностями, да, – немного сварливо отозвалась она, отвлекшись от своих невеселых дум.

– Про господина Толлеуса столько всего придумывают. Будто и ест он не как все люди…

– Сказки, – успокоила его старуха. – Обычная еда на столе, и он ничего, без человечины, нормально.

– А по ночам спит или?..

– По-всякому. Так и я тоже не всегда со сном-то! Это вы, молодые, – на бок к стенке, и готово. А старикам не так просто. Другой раз сил нет. Кажется – вот она, кровать-то. Пожалуйста. Да только все никак!

– А посох свой он куда девает, когда спит? Неужто и вправду из рук не выпускает?

– Да с чего? Вон туда его, в угол. Бережно, правда, двумя руками, а сам на лежанку, как все обычные люди.

– Бабка Финна, а как думаешь, убить искусника из Кордоса – это подвиг? Дадут за это награду али только спасибо скажут?

– Тьфу ты, ну и мысли у тебя, дурья башка, – фыркнула старуха.

На этом вопросы у парнишки кончились, и в полутемной избе повисла тишина.

Искусник скинул плащ и со вздохом уселся на лавку, проводив взглядом какого-то пацаненка, который стремглав бросился к двери, лишь только старик вошел. Толлеус запоздало подумал, что не успел бы поставить защиту или иначе отразить нападение, окажись на месте этого паренька грабитель либо душегуб. Причем по дороге в Широтон, когда старик повстречался с настоящими разбойниками, было то же самое – тогда ему просто повезло. Пожалуй, стоит все-таки озаботиться личной безопасностью и придумать какую-нибудь систему защиты, которая в случае угрозы активировалась бы сама собой: в этом деле не стоило полагаться на удачу и собственные рефлексы. Кое-что уже было сделано, но хотелось большей надежности.

Финна, которая в этот момент занималась совсем не женской работой – точила топор, подняла голову и ответила на молчаливый вопрос Толлеуса:

– Старостенок это, Сусь. Ради вас тут, а тапереча до батьки своего с докладом. – А потом, как-то странно посмотрев на искусника, вдруг спросила: – А правда, что вы, господин, на днях в путь-дорогу?