Анджей Ясинский - Толлеус. Учитель – ученик [litres]

Парочка скрылась в кабинете, но толстая дверь, скрадывающая все звуки, не стала преградой: искусная нить преспокойно прошла сквозь нее. Однако качество звука падало с каждым препятствием, которое преодолевала нить: двери, стены, тела посетителей – все оказывало свое влияние. Так что порой старик не мог разобрать то или иное слово, но общий смысл он понял.

Щеголь с военной выправкой прибыл из пограничного гарнизона, причем имел большой чин, только бывший настройщик зря паниковал – не его персона являлась главной темой беседы. Вообще личность кордосца сперва лишь косвенно упоминалась, однако Толлеус, опасаясь любого внимания к своей персоне, дослушал до конца. В первую очередь речь шла о чародее Гласусе, умершем в своем маленьком замке у озера. Если опустить все подробности, суть сводилась к следующему: шустрый чиновник уже успел полистать земельные книги и выяснил, что у чародея в собственности было несколько наделов земли, которые он выкупил не так давно у местных жителей. Возможно, подтолкнуть к сделке несговорчивых крестьян помогло чародейство, однако Гласус дал достойную цену, так что вопросов ни у кого не возникло. Затем он выстроил на берегу неплохой особнячок, где и скончался. Сейчас из-за разных слухов о проклятиях земля подешевела, однако все равно имущество покойного чародея тянуло на весьма внушительную сумму. Причем все это добро осталось бесхозным: прошло больше года, а наследники так и не объявились.

Это означало, что по закону земля должна вернуться государству. Некоторые земли приписывались к императорскому резервному фонду, но это не касалось участка Гласуса: там не было месторождений железа, меди и тем более благородных металлов, он не находился на судоходной реке и не располагался вблизи столицы. Стратегического значения он тоже не имел, иначе его уже давно выкупили бы у законного владельца. Таким образом, почти наверняка ничейная земля отходила в ведомство города, и затем боротонские чиновники определяли, как ею распорядиться: выделить под муниципальные нужды или пустить с молотка для пополнения городской казны.

Хитрый Шкатос видел возможность улучшить собственное благосостояние в данной ситуации. Ведь закон, как известно, в умелых руках штука послушная. У Толлеуса сложилось впечатление, что подобная практика – пустить хороший участок в продажу по бросовой цене, при этом сделать так, чтобы достался он нужному человеку к обоюдной выгоде обоих, – для лысого чиновника не редкость. Правда, открыто это не прозвучало, однако некоторые обмолвки заставляли думать именно так. Кордосец иронично хмыкнул: люди – везде люди. Пожалуй, он не удивился бы, даже если бы выяснилось, что обнаглевшие оробосцы пускают с молотка землю, отобранную у здравствующих хозяев, которые не могли предъявить купчую. Любой чиновник, будь то кордосец, оробосец или подданный любой другой страны, спит и видит, как бы что-нибудь украсть, и бороться с этим можно только с помощью Искусства. На худой конец – с помощью чародейства: ходят слухи, что следователи у оробосцев хороши. Но даже знание о том, что для разоблачения достаточно одного вопроса, а наказание будет сурово, не останавливает людей, прикоснувшихся к чужой собственности.

Сам Толлеус тоже не мог похвастать кристально-чистой совестью перед государством. А может, стоял в первых строках списка тех, кто больше украл. Причины у всех разные – кто в карты проиграл, кому на содержание любовницы не хватает, кто-то просто не может удержаться или срочно нуждается в дорогостоящем лечении. А итог один – рука лезет в казну или, того хуже, в чужой карман. И ведь все как один боятся наказания. Вот только будет оно не сразу. А может, и не будет: чиновников легион, а проверяющих мало, да и те, к слову сказать, сами чиновники… Старик долгих тридцать лет избегал разоблачения, причем все вскрылось совершенно случайно из-за досадного происшествия.

Искуснику по большому счету было все равно, однако его весьма насторожили слова Шкатоса, который поручил Сервантесу (военный оказался сыном чиновника) в компании муниципального чародея съездить в Лысовку и выяснить насчет проклятий. Заодно чиновник весьма откровенно предложил устроить ревизию ценного движимого имущества покойного Гласуса до официальной описи.

Толлеус усмехнулся: сундук с монетами уже вывезен из замка и надежно охраняется даймонами, которые, как известно, своих клиентов не выдают. При этом в доме на холме остались некоторые ценности, наличие коих не позволит сразу предположить разграбление дома. Хорошо, что старик дослушал: он-то планировал в последний раз наведаться в гости к покойному чародею, чтобы вывезти книги. С учетом последних данных делать этого, пожалуй, не стоит. Более того, надо убрать в замке все искусные плетения. Очень уж не хочется, чтобы оробосцы затеяли полноценное расследование и обвинили кордосца в краже со взломом и в установке искусных ловушек.

К тому же деревенские наболтают небылиц, если, конечно, комиссия соблаговолит завернуть в стоящую на отшибе деревеньку и поговорить с местными жителями. И без того недавние приключения в замке чародея, казавшиеся ранее смелой авантюрой, в свете грядущей проверки приобрели весьма неприятный цвет и запах. Впрочем, старик не придавал этому большого значения, не чувствуя себя в чем-либо виноватым. Он ведь все-таки не украл, а как бы нашел, это как подобрать на улице бесхозный кошелек. Да, у него есть владелец, и если задаться целью, то можно его найти. Однако на деле трофей достается тому, кто первый увидел и поднял.

По внутреннему ощущению время было за полдень, хотя точнее сказать трудно – солнце скрылось в серой дымке, висящей над городом. Оболиус нашел чародея-лекаря, но вызывать его оказалось дороже, чем самим привезти мохнатку на осмотр. В принципе сейчас можно было не экономить, но предприимчивый мальчишка рассудил, что не стоит переплачивать. Поэтому, вернувшись на постоялый двор, Толлеусу почти сразу же снова пришлось отправляться. Учитель с учеником неторопливо ехали по старому городу, кружа в паутине узких улочек. Скорее чтобы просто проговорить вслух свои мысли, нежели чтобы поделиться информацией, старик рассказал подростку о событиях сегодняшнего дня, а тот молча слушал, думая о своем.

Внезапно искусник почувствовал знакомое, но уже подзабытое шевеление внутри черепа. Не иначе где-то недалеко располагался храм, транслирующий его навязчивые видения. Скривившись, Толлеус выругался и велел ехать живее. Оболиус тоже поменялся в лице, с недоумением скребя в затылке. Своего учителя он явно не слышал.

Конечно же бог победил, несмотря на все сопротивление старика, потроша его душу, как торговка – рыбу.