Макс Мах - Голубая луна

— Я спросила ее, не собирается ли ее суженный куда-нибудь уезжать, но женщина ответила, что дружинники остаются в городе до самой свадьбы князя Дмитрия.

— А раз так, — закончила Герда за Алену, — не было смысла говорить ей правду. Все равно не поможет.

— Так и есть, — согласилась девушка.

— А ко мне зачем пришли? — перевела Герда взгляд на Неревину.

— Предупредить, потому что вы поймете то, чего другие не поймут, и попроситься к вам под руку.

— А что же ковен?

— В ковене ведьм терпят, но мы для них чужие. Василиса нас, и вовсе, презирает и ненавидит. Там, где она жила раньше, — уж не знаю, что это за края и веси такие, — ведьмы не в почете. Но в Новгороде так не принято. Вот она и молчит. Но, если случится что-то… даже не знаю, как сказать. Если порядки вдруг изменятся, то она нас скорее со свету сживет, чем защитит. А она в последние дни на меня волком смотрит.

— Перестала притворяться, — кивнула Герда, начиная понимать, что имела в виду Неистовая, когда пришла к ней прошлой ночью.

— Хорошо, — сказала она, наскоро обдумав ситуацию, — можете перебираться во дворец. Я распоряжусь.

— Тогда, если позволите, ваше высочество, мы сразу и останемся. Наши вещи в возке ждут. Тут неподалеку. Алена может своего ворона кликнуть, он разом туда слетает…

— Умеете говорить с животными? — удивилась Герда.

— Иногда, — не без гордости сообщила девушка. — С некоторыми. Но этот ворон мне давно служит. Я его из Мери с собой взяла.

— Ну, — сказала тогда Герда, — раз уж зашел разговор о способностях, давайте определимся. Во-первых, вам придется принести мне личную клятву верности, поскольку подпустить вас так близко к себе, не имея возможности вас проверить, было бы с моей стороны в высшей степени неосмотрительно.

— Согласны, — не колеблясь ответила старая ведьма, — но только на взаимной основе. Мы вам клятву верности, вы нам клятву покровителя.

— Справедливо. Сейчас же и принесем. Есть возражения?

— Нет, — усмехнулась Неревина. — Быстрая вы!

— А чего тянуть? — пожала плечами Герда. — Да и долго ли? Огонь, — кивнула она на камин, — есть, вино и хлеб тоже есть, — указала она на стол, — а наша кровь всегда при нас…

К чему она готовилась? Чего страшилась? Герда и сама не знала ответа на этот вопрос. У нее имелось лишь смутное предчувствие надвигающейся беды, которое она никак не могла объяснить. Оттого, быть может, и разговор с Иваном закончился ничем.

— Твое беспокойство, родная, — сказал он, заключая ее в объятия, — понятно и простительно. Я сам, если хочешь знать, испытываю неведомое мне прежде волнение. Растерянность, смущение, едва ли не испуг. Все-таки женитьба — это высокое таинство. Что тут скажешь!

И в самом деле, что тут скажешь? В городе спокойно. В стране порядок, и враги не подступают к границам. Заговор? Но кто заговорщики, и против кого они замышляют? Природная катастрофа? Но в Гардарике не бывает землетрясений. Море и степь далеко, так что и внезапный шторм вряд ли приключится. Ну, а пурга, метель, зимняя гроза — все это опасности не того уровня, чтобы сходить по этому поводу с ума. Вот так и получалось, что Герда ничего не могла толком объяснить, ни себе, ни Ивану, ни кому-нибудь еще. А «томление сердца» и «смутную тревогу» на стол в качестве доказательства не положишь. Кто сам такого беспокойства не испытал, никогда не поймет и не поверит. Неревина с племянницей оттого к ней и пришли, что кое-что чувствовали и знали, но и их свидетельство было такого рода, что для большинства трезвомыслящих людей никак не подойдет. Однако для Герды оно оказалось весьма своевременным и крайне важным, а то она, грешным делом, начала уже, было, в себе сомневаться. А уж когда на следующий день под ее руку попросились Сигрид Норнан с мужем и семью его побратимами-викингами, Герда и вовсе уверилась в том, что страхи ее не напрасны. Что-то грядет, но что именно, покажет только время.

Тревога не уходила, но дни проходили за днями — пять красивых зимних дней, — и ничего не происходило. Иван посмеивался:

— Ну, что, убедились, принцесса, что тревожиться не о чем?

И в самом деле, о чем беспокоиться, если каждый день, то бал, то взятие снежного городка, соколиная охота или пир в тереме у одного из князей Гардарики или новгородских бояр. Один длинный праздник — предсвадебные гуляния, — прерывавшийся только на ночь, когда Иван и Герда оставались наедине и могли наконец дать выход собственной страсти. И той ночью все было, как во все предыдущие: вернулись из кремля затемно, вскоре оказались в постели, заснули, утомившись… А потом в сон Герды с диким воплем ворвалась Другая Она:

— Просыпайся, дура! Собственную смерть проспишь!

Герда проснулась. Рывком села в постели, сбрасывая с себя остатки сонной одури. Сориентировалась, — на дворе глухая ночь, — и, не задумываясь, бросила «невод». Заклинание, заученное наизусть и доведенное, имея в виду скорость и точность произношения, до полного автоматизма, сорвалось с губ, казалось, само собой и полетело, разворачиваясь на ходу в огромную сеть. Мгновение, другое, и вот перед Гердой начала открываться картина происходящего. Пустынные ночные улицы, спящие дома… Нигде и ничего… Но отчего, тогда заходятся в бешеном лае дворовые псы? Герда внимательнее «всмотрелась» в покрытые снегом пространства и, в конце концов, все-таки прорвала плотную «ткань» чужого заклятия. Отбросила морок и увидела: по улицам скользят сторожкие тени, звякает по временам сталь, блики лунного света играют на шлемах и наконечниках копий. Враги — а кем еще быть этим воинам, таящимся в ночи, аки тати? — идут через весь Наревский конец от открытых ворот в Приречной башне острога [40] Самым большим кольцом укреплений, охватывавших весь Новгород по обе его побережные части — Софийскую сторону и Торговую сторону, были валы и стены так называемого «окольного города» или острога. до самого кремля.

— Иван! — крикнула Герда, вскакивая с кровати. — Просыпайся, Иван! Враг у ворот!

— Что? — вскинулся спросонья князь Иван. — Что ты творишь!

Обычно он спал очень крепко, особенно после того, как занимался с ней любовью. И это было просто чудом, что он проснулся так быстро. Впрочем, — но об этом Герда подумала чуть позже, — возможно, она усилила свой призыв довольно чувствительным «посылом», а настоящий энергичный «посыл», тем более, если его отправила огненная колдунья, способен поднять даже мертвого. Ненадолго и совсем не так, как это делают некроманты, но в достаточной мере зрелищно.