Макс Мах - Голубая луна

— Это все, — выдохнула из последних сил. — Я его…

— Помолчите, принцесса! — раздался где-то рядом знакомый голос. — Положи ее на землю. Да, не дергайся! Все с ней будет хорошо.

Сил не было даже на то, чтобы открыть глаза, но вот чьи-то осторожные руки коснулись ее лба, переместились к вискам…

— Надо бы снять с нее шлем… Да, вот так хорошо. А вы чего столпились? Тед, неужели нечем заняться? Идите и возьмите эту чертову баррикаду! Вот вам и дамы помогут. Ведь поможете?

Сигрид говорила спокойно. Отдавала приказы, но, вроде, всего лишь советовала. И все это время ее пальцы скользили по лицу Герды.

— Эх, раздеть бы тебя, девочка, да куда же на морозе? Да и бой на носу… Глотни вот!

Герда почувствовала прикосновение к губам. То ли фляга, но маленькая, то ли склянка лекарская.

— Не бойся, деточка! Глотни!

Что-то горькое и одновременно терпкое пролилось ей в горло. Герда хотела закашляться, но сразу не смогла, а потом стало уже и не нужно.

— Вот и умница! — продолжала говорить женщина. — Ты смелая, принцесса. Такой другой нет. Сильная и смелая! Поляка в пепел сожгла, а он, я же знаю, никак не меньше магистра был. А, может быть, и сам гроссмейстер к нам пожаловал? А только, как пришел, так и уйдет, только ногами вперед. И все ты. Да только ты, принцесса, на него все свои силы положила. Мы все и живы-то только потому что ты нас прикрыла. Просыпайся, дорогая! Бой еще не закончен!

Сигрид нажимала на ее голове какие-то точки, давала выпить то один эликсир, то другой, и говорила, говорила…

— Почему так плохо? — смогла наконец спросить Герда.

— Оберег сработал, — просто объяснила травница.

— Почему так?

— Потому, ваше высочество, что оберег был на проклятие настроен. Думаю, проклятием он вас и ударил. Сильным, полагаю. Смертельным. Но мой оберег, он особый. Только для колдунов подходит. Он вашу силу взял, да ею заговор и разрушил. Однако же, если вы от этого совсем без сил остались, значит клятый поляк вас во всю свою силу ударил, да так, чтобы никогда не проснулись.

— Перестань называть меня высочеством, — попросила Герда, открывая глаза. — Начала обращаться на «ты», так и продолжай. Не до спеси, чай. Выжить бы, и то дело!

— На «ты» с принцессой? Великая честь! — улыбнулась ей Сигрид. — А ну, как люди чего скажут?

— Вот и пусть говорят! — Герда приподнялась на локте и осмотрелась.

Она находилась в том же самом месте, где началась ее схватка с колдуном из Коллегиума. Слева сзади догорал дом. По-видимому, колдовское пламя оказалось слишком жарким, оно в считанные минуты сожрало почти все, что могло там гореть, и теперь пожар угасал сам собой. Зато разгорался новый пожар впереди, там, где находилась давешняя баррикада, образованная развалинами рухнувшего на дорогу дома.

— Это я его подожгла?

— Да, принцесса, — подтвердила Сигрид. — Но ничего. Сейчас ведьмы разбросают обломки, и можно будет двигаться к Федоровской башне. Ты сама-то как?

— Как? — переспросила Герда, прислушиваясь к своим ощущениям. — Да, вроде бы, нормально.

И в самом деле, за считанные минуты, что миновали с того момента, когда она осела на руки Юэля, — на его плаще она сейчас и лежала, — все как-то незаметно пришло в норму. Ничего не болело, и силы, вроде бы, вернулись. Голова ясная, вот только гнев остыл, и колдовской силы осталось чуть. Что называется, на донышке плещется.

«Как-то это неправильно, — решила Герда, поднимаясь с земли. — Два истощения за полчаса времени — это явный перебор. Но с другой стороны…»

С другой стороны, не вступи она в бой с покойным польским колдуном, дело с ее отрядом могло обернуться совсем нехорошо. Смел бы он их всех, и даже глазом не моргнул.

«Сильный был дяденька…»

— Спасибо, Сигрид! — поблагодарила она травницу.

— И тебе, старшина, спасибо! Бери плащ, сейчас двинемся!

Но двинуться сразу не удалось. Баррикада оказалась большой, да еще и горела, так что, даже когда к ведьмам присоединилась варяжская колдунья, то и тогда, чтобы расчистить путь потребовалось больше получаса. За это время отряд Герды пополнился монахами, которые, вообще-то, воевать по идее не должны, но, когда узнали, что в городе паписты, тут же взялись за топоры и вилы. А кому не хватило железа, вооружились дрекольем, разобрав по такому случаю чей-то крепкий палисад. А вот от князя Ивана никто так и не пришел.

— Они, наверное, по Софийской пошли, — предположил Юэль, — к Владимирской башне.

— Скорее всего, — согласилась Герда.

Это действительно показалось ей разумным объяснением, но, разумеется, могло случиться и так, что хоромы князя Полоцкого атакованы врагом со стороны набережной, и на подворье сейчас идет бой.

Пока расчищали проход, Герда пыталась договориться сама с собой. Вопрос был в том, брать ей заемную силу или понапрасну не рисковать. Ответ был скрыт в слове «понапрасну». Отсюда ей хорошо были слышны звуки боя. Звенела сталь, раздавались крики ненависти и боли… Бой шел везде, и где-то впереди, близ проездных ворот, и за каменной стеной детинца. Дрались и на стене, но Герда не могла рассмотреть детали. Мешали зубцы в виде ласточкиного хвоста. Сражались все со всеми, и это были свирепые схватки не на жизнь, а на смерть. Настоящая резня.

«Не напрасно, — тяжело вздохнула Герда, принимая окончательное решение. — В конце концов, может быть, меня скоро убьют, а я здесь стою кулема кулемой и маюсь дурью!»

— Вот именно! — поддержала ее решение Другая Она. — Телись, подруга! Время пришло!

— Спасибо за поддержку! — хмыкнула Герда, глядя на шикарное платье, в которое вырядилась ее Альтер Эго.

«Красиво и неуместно», — она достала из потайного кармашка на поясе крошечный яшмовый флакончик, свинтила крышечку и капнула на язык новую порцию «золотого империума». В прошлый раз никакой особой реакции организма на это не последовало, но сейчас, едва маслянистая капля попала на кончик языка, Герду тотчас бросило в дрожь. Да так сильно, что даже зубы начали клацать друг о друга. А потом дрожь превратилась в судорожные спазмы. Мгновенной болью свело икры ног, затем бедра и низ живота, а еще позже волна судорог докатилась до груди и горла, и где-то с минуту Герда задыхалась не в силах протолкнуть в агонизирующие легкие ни одного, даже самого маленького глотка воздуха.

Когда все закончилось, она была мокрой от пота и ощущала легкую тошноту, но сил явно прибавилось, а когда она сжала в руке свою благословленную Древним божеством наваху, кровь в ее жилах едва не вскипела от темной страсти, хлынувшей в душу Герды сразу со всех сторон. Кровь, боль и смерть окончательно вытеснили из ее тела слабость, наполнив мышцы дикой, животной силой, и напитали сердце черным огнем ярости. Герда вдохнула морозный воздух полной грудью, выдохнула, передернула плечами и, спрятав наваху, достала из ножен свой абордажный меч.