Макс Мах - Голубая луна

«Ну, ничего себе! — ужаснулась она, представив себе, сколько раз за эту ночь могла умереть. — И куда, черт побери, делся мой меч?»

Абордажного меча у нее уже не было, и в руке она вместо него сжимала катану. Пропали куда-то оба кинжала и практически все метательные ножи.

«Чем же я занималась столько времени?» — удивленно спросила она себя.

— Дурью маялась, — ответила ей Другая Герда, вырядившаяся сейчас в то роскошное синее платье, в котором Герда появилась на балу в великокняжеском тереме. — Убиться не терпится? Геройствуешь, как какая-нибудь, прости господи, Жанна д'Арк? Себя не жалко, меня хоть пожалей!

— Отстань! — устало отмахнулась Герда.

— Думаешь, кто-нибудь спасибо скажет? — зло усмехнулась в ответ Другая Она. — Иван твой или папаша его, проворонивший заговор?

— Заговор? — нахмурилась Герда.

— А что, похоже на что-нибудь другое? — вскинула левую бровь Другая Она. — Ты что, не поняла еще, что это не интервенция? Хотя…

— Что? — насторожилась Герда.

Сама она думать, тем более, рассуждать логически, была сейчас неспособна, но это не означает, что напрочь лишилась разумения. Во всяком случае, была достаточно «в себе», чтобы со всей серьезностью отнестись к словам своего Альтер Эго.

— Возможно, позже…

— Что позже?! — рассвирепела Герда.

— Позже заговорщики расплатятся с поляками территорией… Полоцком, например.

— Ну, и кто они эти заговорщики, по-твоему?

Герда была согласна с другой Собой. Она же сразу, когда еще находилась в Полоцком подворье, подумала о заговоре и предательстве. Вот только недосуг было разбираться со своими догадками.

— Cui prodest [43] Cui prodest — кому выгодно? (лат.). ? — пожала плечами Другая Герда.

— Кому выгодно? — переспросила Герда. — Даже представить страшно…

— Вот и не представляй!

Во Владетельном дворе везде валялись трупы, но стоило подняться по широким ступеням к главному входу в Старый терем, как их тут же обстреляли из арбалетов. Стреляли из бойниц Горлатной [44] По-видимому, названа по ассоциации с горлатной шапкой. Шапка горлатная — высокий парадный головной убор цилиндрической формы с бархатным или парчовым верхом. башни, прикрывавшей вход в Великокняжеский терем, и из верхних окон самих хором. От флангового огня отряд привычно прикрыла Алена, «привадившая» с помощью какого-то амулета, сплетенного из сухих трав и мышиных хвостов, «сквозной» ветерок, гулявший между зданий, и теперь заставлявшая его сдувать вражеские стрелы в сторону. А от обстрела из окон Старого терема людей Герды защитил ее собственный воздушный щит. Не бог весть какое колдовство, но большего им и не надо было. Проскочили опасное место и ворвались в приемный зал.

Судя по тому, что увидела Герда, здесь разыгрался настоящий колдовской поединок. Все обширное помещение было завалено разбитой вдребезги мебелью, расколотыми скульптурами, изломанными телами гридней [45] Гриди — то же, что и гридни, телохранители, дружинники. , детей боярских, ратников неопределенной принадлежности и польских наемников. Две толстые дубовые балки потолочного перекрытия были сломаны, огромная люстра из хрусталя и позолоченной бронзы рухнула вниз, мраморные полы и стены были испещрены выбоинами и покрыты черными пятнами «ожогов». Двери, ведущие в глубину дворца, были сорваны с петель, а один из коридоров оказался завален обломками рухнувшего потолка. Зато в двух других коридорах враги, захватившие дворец, поставили заслоны. В неверном свете горящих факелов Герда увидела русских ратников в знакомых ей цветах. Впрочем, видно было плохо, могла и ошибиться.

— Я принцесса Герардина! — проорала она во всю мощь легких, так что эхо пошло гулять по разгромленному и испоганенному дворцовому залу. — А вы кто такие, мать вашу поперек! И отчего закрываете проход?

— Мы гриди князя Ижорского! — крикнули ей в ответ из левого коридора. — Князь Роман приказал, никого во дворец не пускать.

— Даже меня? — взъярилась Герда.

— Никого.

— Но я хочу видеть принцессу Шарлотту! — « гневно шаркнула ножкой капризная на всю голову герцогиня Эван-Эрнхеймская ».

Герде очень не понравилось то, что сказал гридень. Его слова намекали на то, что предательство, возможно, дело рук князя Романа, которому надоело оставаться на вторых ролях. Тем более, что из рассказов Ивана она знала, у Романа дурной нрав даже при том, что он удачливый полководец.

«Успешный полководец и скверный человек… Опасное сочетание качеств!»

Родня при случае режет своих, как бы, не чаще, чем чужих. А уж если речь идет о власти, то и подавно. Корона тяжела, но кто сказал, что это тяжелая ноша? Кому-то, и впрямь, тяжелая, а кому-то в самый раз.

— Сейчас я узнаю! — донеслось до нее из коридора. — Ждите!

«Ждать? Ну, вы и хамы! Нет, чтоб попросить…»

Герда кивнула своим невеселым мыслям и отошла к центру зала, заслоняясь от чужих глаз нагромождениями мусора, в который превратились мебель, картины, ковры и статуи, накрытые сверху рухнувшей с потолка люстрой. Она хотела обсудить со своими людьми возникшую ситуацию, но не успела. Ее отвлекла старуха Неревина:

— Герда, посмотрите туда! — кивнула она на обвалившуюся в своей верхней трети лестницу из полированного дерева, ведшую раньше на второй этаж.

Двери, к которым она прежде поднималась, были сожжены и разбиты, и, судя по всему, удар был такой силы, что рухнула и часть потолка сразу за ними, напрочь перекрыв и этот проход. А там, куда упали обломки лестницы, лежали несколько весьма любопытных мертвых тел: три мужчины и женщина в богатых одеждах знатных иностранцев.

— Поляки, — прокомментировала Неревина. — Но не это главное. Вон тот — рыжий… Казимир Бялошицкий — литовский боярин и очень сильный колдун. Он раньше в Новгород часто приезжал. Дружил крепко с князем Белозерским…

«Князь Белозерский! — восхитилась Герда. — Ну надо же! Кто бы мог подумать!»

На самом деле, здесь как раз было, о чем подумать. Князь Белозерский Глеб — погодок князя Ижорского, Романа. Тоже, к слову, полководец не из последних и к тому же, как поговаривали, колдун. Учился ли он где-нибудь колдовской науке, неизвестно, но если князь дружил с этим Бялошицким, напрашивается предположение, что мог чему-нибудь от него и научиться…

— Кто же их так? — спросила, рассматривая в задумчивости искореженные тела. Причем, если присутствие мужчин в этой группе легко объяснялось их предполагаемым офицерским статусом, — кто-то же должен был командовать польскими наемниками, — то женщина в эту «благостную» картину никак не вписывалась.

«Колдунья? Да, это могло бы многое объяснить…»