Екатерина Звонцова - Серебряная клятва [litres]

Янгред услышал чеканные шаги по мостовой. Первые воины должны были вскоре появиться, наверное, уже свернули с большой проездной улицы. Они горланили какую-то песню – судя по тому, что кто-то пел с акцентом, отряд был смешанный, солнечно-огненный.

– Правда… что? Странно сразу убивать друга из-за пустякового навета. Особенно царю.

Мальчишка, обожавший наставника, до сих пор не смирился, что тот сгинул. И Янгреду было трудно смотреть в ответ.

– Да, – Хельмо облизнул губы, – ты прав. Царя с охоты привезли помешанным, в лихорадке. Он твердил, что приказ был лишь задержать. Он хотел допытаться, правда это или клевета, а не убивать. И ведь как убивать, Янгред… – Хельмо горько усмехнулся. – Грайно и двух его товарищей застрелили в спины, побоялись приближаться. А потом у них…

Отряд приближался. Хельмо сглотнул. Его изувеченная рука коснулась стены в поисках опоры, и лицо исказилось от боли. Янгред не знал, куда деться от непрошеной жалости.

– Можешь не говорить. Скорее всего, Имшин бредила там, на крыше.

– Идём. – Хельмо будто очнулся. – Я не хочу…

…Чтобы воодушевлённые ратники увидели его таким. Янгред это понимал и уважал.

Они зашли в темноту арочного выезда и остановились там, где началась сегодняшняя атака, – у стенной ниши, напротив двора-колодца. Хельмо обернулся. Воины пока не появились, но их голоса стали громче.

– Послушай, может… – снова начал Янгред.

Хельмо устало, невыразительно пожал плечами.

– Лучше договорю. Может, ты что-то поймёшь о месте, которое пришёл защищать?

Янгред не видел лица солнечного воеводы – только слабый блеск глаз. Он уже жалел о разговоре, которым задел что-то, что совсем не хотели извлекать на свет из потёмок памяти. Имшин… а не с умыслом ли она говорила то, что говорила? Не плела ли интриг даже там, на крыше, на краю смерти?.. Не была ли это очередная попытка поссорить, запутать союзников?

– Хельмо. Я буду защищать вас и так.

Хельмо больше он не отводил взгляда, и Янгред понял: всё будет сказано до конца.

– У них не было ни пороха, ни пуль. Царь сам их обыскал, а Грайно вовсе застал живым. Они всё растратили на зверей и не собирались никого убивать.

Янгред не удивился. В общем-то, подобного он и ждал.

– Значит, навет. При дворе часто плетутся подобные интриги. Чей бы это ни был двор.

Хельмо промолчал. Он и сам это прекрасно знал, не вчера родился. Одна вещь, правда, не давала Янгреду покоя, и он осторожно уточнил:

– Если царь не передавал приказ об убийстве, то… кто?

Хельмо провёл пальцами по украшению арки и сжал его край – раны на руке наверняка закровоточили. Губы исказила кривая улыбка.

– Стрельцы государева полка, сопровождавшие охотников, сочли это приказом Вайго. Его принесла Злато-Птица, а она слушается лишь царя и некоторых из тех, кто ему особенно люб. Злато-Птица – существо, которое…

– Да, я, кажется, помню. Двуглавая, светится, сопровождает династию и молодеет, пока стареет царь.

– Она ещё и вестница. В сражениях с ней передавали приказы. Она может в точности запомнить несколько фраз и повторить их. Но… Вайго не давал ей приказов. Он не смог бы убить Грайно. Или, по крайней мере, убил бы своими руками, всё выяснив. Я уверен.

Янгред, решившись, пристально посмотрел на Хельмо и отчеканил:

– Имшин… мне показалось, она винит определённого человека. Твоего дядю. В том числе поэтому она не желает тебе помогать. И это немного логично, раз убить хотели его.

Снова пришлось пожалеть о своих словах – Хельмо сильнее выпрямился, до судороги сжались на каменном завитке его пальцы, сверкнули гневным недоумением глаза. Казалось, сейчас он может снова в горячке сказать что-то, о чём пожалеет. Но он лишь устало возразил:

– Чушь. Никого вообще не хотели убивать, я уверен. Да, дядя с Грайно не ладили, но к той охоте как раз примирились. Они оба ценили друг друга, вопреки всему.

«Ага, – заявили в голове Янгреда все Три Короля хором. – Ну совсем как мы – друг друга». Янгред с сомнением хмыкнул, но спорить с воеводой не стал. Он понимал: нехватка сведений не позволит ему доискаться до правды, а вот к ссоре привести может.

– Имшин… – с губ Хельмо снова сорвался болезненный вздох, – слепа. Слишком любила Грайно. Он обучал её языку, просвещал в наших традициях и церемониалах. Она горевала о нём. Даже приезжала. Всё искала, где его похоронили, а могилы-то нет. Говорят, их… и Грайно, и других… оставили прямо там, в лесу, то ли зарыли, то ли бросили в болото. Сам царь это сделал, прежде чем повредился разумом. Я…

– Ты ведь тоже искал, да? – Янгред был уверен, что прав. Задав вопрос, он тронул Хельмо за руку, сведённую судорогой. – Пальцы-то побереги.

Солнечный воевода закусил губу.

– Да. Я ездил туда, где царь охотился, несколько раз. К болоту. Без толку. – Он рассеянно обернулся. – Солдаты приближаются. Идём.

Он первым вышел из темноты арки под слабый лунный свет. Янгред последовал за ним и кивнул своим: во дворе стояла огненная стража, огненные же смотрели из бойниц башни. Рыцари быстро отодвинули засовы, отворили ворота. Хельмо и Янгред глянули вперёд. Вдоль русла речки горели костры, суетились снабженцы и станоставцы.

– Так странно, – тихо произнёс Хельмо.

– Что?

– Прямо сейчас, собираясь в который раз ночевать на улице, я чувствую, будто я наконец дома.

– О… – Невольно Янгред издал смешок, хотя мысли были всё ещё полны досады на себя. – Я полностью разделяю твоё чувство. В конце концов, дом – это то место, где ты можешь наконец смыть кровь.

– Тогда идём домой?

Хельмо улыбался почти без горечи. В его взгляд возвращалось умиротворение, смешанное с накопленной усталостью. Можно было надеяться, что сейчас именно она – целитель, который усыпит прошлое. Особенно если немного выпить.

– Да, идём.

Домой . И они молча начали спускаться с холма.

Обычно привязанность и взаимопонимание не рождаются за считаные дни – они приобретаются ценой множества испытаний. Но иногда множество испытаний приходится всего-то на несколько недолгих дней.

Лусиль крутилась перед большим зеркалом и примеряла кокошник. Расшитый синими самоцветами и золотом, с тянущимися вдоль висков жемчужными нитями, но всё равно дурацкий, убор этот, казалось, неимоверно уродовал её, придавая макушке продолговатую форму. Наверное, если бы на сияющих в небе звёздах жили какие-то не похожие на людей существа, у них были бы вот такие головы – шершавые, вытянутые, словно яйца.

Тем не менее работа была искусная, нельзя не признать: на нитях-ряснах жемчужинка к жемчужинке, самоцветы аккуратно гранёные, сама форма кокошника – точёная, словно храмовое окошко. Хороший подарок. Дорогой. Принимая его от бояр местной Думы, Лусиль даже подарила всем им взамен свою улыбку. Улыбку и, разумеется, пощаду. Адра – город, куда она сегодня вступила, – сопротивлялся мало, не больше, чем нужно, чтобы раззадорить. А затем у него нашлись за душой две вещи, упрощающие любой штурм: ветвистая система ведущих к кремлю тайных ходов и предатели-перебежчики, готовые эти ходы выдать.