Екатерина Звонцова - Серебряная клятва [litres]

– Так что ты знаешь про Хийаро? – напомнил Хельмо, ущипнув себя за руку.

Янгред бросил в костёр ветку, таинственно понизил голос и зашептал:

– Люди самозародились из земли, и были они невежественны и грешны: не щадили других тварей, не щадили друг друга, законом у них служила сила. Грехов накопилось так много, что превратились эти грехи в Полчища Теней; Тени слились в Чудище и проглотили луну, солнце, звёзды. Настала Тьма. Большинство людей умерло от голода и холода, оставшиеся ослепли и стали молить о помощи. Тогда… – Янгред картинно простёр руку к небу и резко бросил вниз, – снизошёл сияющий бог. Победил Тьму, вспорол ей брюхо, выпустил светила. Но, умирая, Тьма из последних сил обрушилась на него. – Лицо стало скорбным. – И убила. Вот так.

Демонстрируя, как это было, Янгред тоже повалился в траву.

– И-и…

Наблюдая и смеясь, Хельмо вспомнил, как в детстве, на занятиях по божьему закону, засыпал, слушая предания. Это же изложение ему определённо понравилось, вот только дальше Янгред, судя по озадаченному виду, не мог ничего припомнить. Хельмо пришёл на помощь. Какими бы скучными ни были детские уроки, пару отрывков из «Солнечной книги о Боге» он знал наизусть.

– « И не смогли люди поднять Его, ведь Бог был так худ, но так тяжёл. Тяжёл, как земная твердь, тяжёл, как мирская скорбь. И оставили они Его во поле, где Он пал, и натащили тяжёлых валунов с морского брега, и оградили тело от взглядов праздных, зверей голодных, ветров холодных. И прошёл день, и прошла ночь. А на рассвете Бог воскрес. Склонились пред ним люди, и во второй раз за своё Пришествие умыл Он им лица. Ведь весь день, всю ночь люди лили слёзы, скорбя по Спасителю. Возрадовались люди. И дал Он им Злато-Птицу. И сказал Он им: свет воскресил Меня и пусть пребудет навеки с вами. И вознёсся Он на небо, откуда пришёл ». – На последних словах Хельмо опрокинул в себя остатки вина и тоже лениво поднял руку к звёздам. Вряд ли получилось так же выразительно.

– Красивое предание. – Янгред уже снова потянулся за бутылью. – Поэтому вы почитали свет?

Хельмо протянул ему свою чашу.

– Солнечный – днём, лунный – ночью. Священники творили разные молитвы для разных людей. Солнечные отвечали за «явные сферы» – полевые и ремесленные работы, семью, войны. Лунные ведали «тайными сферами» – наукой, медициной, дипломатией…

Янгред негромко присвистнул и стал наполнять чаши.

– Иными словами, лунные забрали всё, с чего можно поиметь деньги и власть, а к солнечным спровадили простой люд, не видящий дальше сохи и топора?

Хельмо кивнул. Он уже перестал удивляться поразительной проницательности огненного командующего в политических вопросах. Судя по всему, что тот рассказывал, при дворе Свергенхайма иначе было не выжить.

– Ты приметил это сразу, а они поняли лишь спустя века. – Хельмо забрал алюминиевый сосуд обратно и устроился на траве удобнее. – Они были пастырями народа. На них держалась страна. Но их храмы были нищими в сравнении с храмами лунных, куда ходили богачи, учёные, бояре. Они не получали таких щедрых пожертвований и не вправе были вмешиваться в государственные дела. Солнечные священники зароптали. Тогда их богословы, опираясь на какие-то хроники, нашли спорное место в истории Хийаро. И страна в конце концов погрузилась в междоусобицу.

Янгред подсел к нему. Они чокнулись, Хельмо отпил из чаши. По второму кругу он уже вовсе не заметил кислого привкуса; правда, начали путаться мысли. Собираясь с ними, Хельмо возвёл глаза к небу, отыскал пару знакомых созвездий и продолжил:

– «И сказал Он им: свет воскресил Меня» . Какой это был свет?

Янгред снова потёр подбородок.

– Какая разница?

– Прошёл день. Прошла ночь. Солнечные утверждали: бога воскресило рассветное солнце. Лунные спорили: это загадочная луна вернула Ему жизнь. За Церковью раскололся на два лагеря и народ, раскололась династия: наследники как раз не могли поделить трон и использовали разборки священников, чтобы возвыситься. В конце концов солнечные, которых было больше, изгнали лунных из столицы. Те ушли и по образу Цветочных земель возвели королевство, отреклись от нас и запретили солнечный культ. Были войны, попытки всё вернуть, многое было. Но пришли мы к тому, к чему пришли: долина разделена пополам. Разделены и мы. Единый Бог больше не соединяет нас. Изменилось всё. – Хельмо вытянул из-под ворота подвеску на шнурке. – Даже символ веры. Раньше он состоял из месяца и солнца. Теперь они носят лунницы, мы – солярисы.

Янгред с интересом вытянул руку, обвел резные лучи пальцами и выпустил шнурок.

– А мы не носим ничего, что роднило бы нас с нашими богами.

– Носите, – возразил Хельмо, пряча солярис. Янгред поднял брови. – Ну, точнее, вас кое-что с ними роднит. Ваши волосы.

Он запоздало подумал, что это звучит глупо. Янгред, скосив глаза на собственные локоны, миролюбиво усмехнулся.

– Интересная теория. Но на самом деле не все мы рыжие; когда выдвинемся в путь, ты заметишь. Я тоже могу, видя тебя, сказать, что вы носите свет бога в волосах. Но среди вас много черноволосых. Вряд ли они носят в волосах тьму.

Хельмо согласился. Правда, вспомнилась Имшин, – она в своих волосах носила беспроглядный мрак моря и студёный ночной ветер. Хельмо торопливо отсёк эти мысли.

– Ещё вина?.. – спросил Янгред, проницательно глянув ему в глаза.

– Завтра нужны ясные головы, – грустно напомнил Хельмо.

Вино ему нравилось, нравился и неспешный разговор. Но время неумолимо бежало, и только уверенность, что кто-то вряд ли явится на призыв спозаранку, позволила просидеть подольше, вместо того чтобы со всеми уйти ко сну.

– От этого вина она не болит. К слову, оно даже не сшибает с ног.

– И всё же.

Янгред, не споря, сел, вкрутил пробку обратно в горлышко и от души ударил поверху кулаком.

– Тогда с него можно будет начать утро.

– Мы не начинаем утро с вина! – Хельмо шутливо нахмурился.

– Здраво. Им надо заканчивать. А теперь… пойдём, что ли, навестим эриго?

Интересно, его силы хотя бы иногда заканчивались? Время для утех было не лучшее.

– Янгред, я же дал понять, что я не сторонник… – укоризненно начал Хельмо.

На него посмотрели даже с упрёком.

– Не для этого . Просто так. В конце концов, они сегодня скорбят, надо ободрить.

Хельмо, опять досадуя на себя, согласился.

Янгред черпнул в одну из чаш речной воды и притушил костёр. Хельмо помог ему; они оставили лишь несколько угольков, в свете которых уже почти ничего было не рассмотреть. Их Янгред забросил в нутро переносной лампы, и там ярко вспыхнул чёрный сгусток лавы. Проснулся живой огонь . В Свергенхайме использовали именно такие – не масляные, не свечные, а магматические фонари. Они сияли тепло и мягко.