Екатерина Звонцова - Серебряная клятва [litres]

– Вино? Или сбитень? Хоть что-то? Мне кажется, я умираю.

Но как выяснилось, поблизости была только дождевая вода.

Воспоминания укрепили унылое понимание: кто-то из богов старательно, одну за другой, обрушивает на их головы – преимущественно на голову Хельмо – беды. И если поначалу опрометчиво казалось, что здесь, в предместьях столицы, они наконец закончились, то теперь от надежды приходилось отказаться. Янгред решил, что молчание затянулось, опять кашлянул и уже почти выдумал, что бы сказать ободряющего, но Хельмо, тоже поднявший по-прежнему угрюмый взгляд, заговорил первым:

– У тебя нет теперь даже дома. И всё из-за меня.

Опять он собрался посыпать голову вулканическим пеплом?

– Плевать, – вполне искренне откликнулся Янгред, потягиваясь и взъерошивая себе волосы на макушке. – В домене ёрми я давно не живу, он напоминал мне о её смерти, не говоря уж о том, что там ничего интересного, кроме голых камней да круглогодичного мороза. Пусть хоть потонет. Его так дорого продали только благодаря рыбному богатству и соли. Мы же вечно хотим есть.

Хельмо недоверчиво покачал головой; он, кажется, расстроился только больше.

– И куда же ты пойдёшь, когда всё кончится?

Янгред прошёлся вдоль кровати, потом, остановившись, зыркнул на Хельмо из-за плеча. Поразмыслив, он позволил себе хитрую ухмылку.

– А вы сразу прогоните меня? «Сослужил службу, – ступай со двора»?

Вопрос был шутливым, подводил к другому. Но Хельмо, не способный сейчас оценить шутки, мгновенно рассердился по-настоящему, ответил резковато:

– Я не это имел в виду! – Он спохватился и вдруг добавил робче: – По мне так лучше всего было бы, если бы ты… впрочем, ладно. У тебя у самого точно есть план, я же знаю. Так куда ты собрался?

Он не стал заканчивать, но Янгред понял. Три Короля, конечно, не оценят подобные поползновения , да только кто их спросит? Им он службу точно сослужил, а как они вымотали его своими распрями… Янгред прошёл к окну и прислонился к подоконнику.

– Вообще-то, – начал он, – я как раз подумывал сменить сюзеренов, друг мой, и пока выбрал вас. Мне кажется, я вам не помешаю. Ну а если твой дядя не согласится нанять иноземца, просто устроюсь в долине. Она-то теперь наша, и там точно нужен будет гарнизон.

Он помедлил: подметил краем глаза, что Хельмо перестал наконец хмуриться. На лице появилась хоть какая-то радость, впервые за весь разговор. Казалось, ему не терпится перебить, но он ждал, опять теребя солнечный знак. И даже вроде дыхание затаил.

– Я серьёзно. Не сочти за дерзость, но в военном плане тут всех надо переучивать, вы очень отстали со времён этого вашего Вайго. И…

– Это замечательно! – выпалил Хельмо, хлопнул в ладоши и, тут же устыдившись своего оживления, прибавил поровнее: – И если ты действительно хочешь остаться, я попрошу за тебя дядю. Просто я-то даже не надеялся…

– Хочу, – ровно отозвался Янгред. – Очень. Спасибо.

Только придя в Острару и впервые подняв голову к здешнему небу, он спросил себя: «Дом?» Теперь он почти мог ответить «Да». Его дом точно будет именно где-то в Доме Солнца. Кто знает, может, даже это то самое место , а точнее, то самое время ? Настоящий дом ведь не на божественных островах. Он где-то внутри, и находишь ты в нём на самом деле лишь себя. Но именно после этого тебя перестаёт швырять из стороны в сторону, от человека к человеку и от разочарования к разочарованию. Прямо сейчас невидимый дом осветил яркий солнечный свет. Янгред приложил к груди ладонь.

– Что это с тобой? – подозрительно и тревожно уставился на него Хельмо. – Болит?

– Считай, выражаю тебе признательность, – нашёлся Янгред. Ощущение и самого его слегка сбило с толку. – Сердечную, как говорится.

– Да не надо. – Хельмо улыбнулся, тоже встал, пошёл навстречу. К счастью, он ничего не понял, впрочем, Янгред вряд ли смог бы объяснить. – Я же рад. Правда. Это самое малое, чем я могу… Только у нас тут диковато, и не уверен, что тебя устроит жалование, а уж то, что я не дам тебе насадить совсем свои порядки и придётся меня слушаться…

Да . Он не хочет никуда идти. Точно не дальше города, где он поклонится царю и где будут выполнены последние обязательства подписанного его рукой договора. А братья… братья найдут кого-нибудь ещё, на чьем загривке смогут ездить. Или поумнеют.

– Пожалуй… – Янгред оглядел городские крыши и подмигнул Хельмо, – я приживусь.

Негреющее солнце светило слишком ярко, чтобы хоть немного в этом сомневаться.

Стрельцы, столько времени защищавшие Ас-Ковант от внешнего врага, сегодня боролись с врагом внутренним, не менее огромным: встав цепью у главных ворот, они отгоняли галдящий люд, который всё пёр и пёр.

Взбудораженные горожане едва ли не с ночи пытались прорваться за городские стены, столпиться подле них, окружить въездную дорогу. Многие тащили невесть где добытые цветы и ягоды, и свежевыпеченный хлеб, и пёстрые ленты, и колокольчики – кто что считал достойным торжества. Каждый старался пролезть вперёд или хоть чуточку ближе, лишь бы пораньше увидеть защитников Острары, армию, снявшую осаду и вернувшуюся с уже почти безоговорочной победой. Воодушевлённый народ не тревожила даже оговорка «почти»: последние отряды Самозванки, она сама и её супруг затворились в Ольяне, приграничном городе. Часть ополчения по-прежнему пыталась выдворить их оттуда или пленить. Впрочем, вероятнее всего, задержавшиеся осфолатцы лишь зализывали раны, не в силах двигаться дальше. Хинсдро уже решил через какое-то время отправить – в обход Хельмо, тайно – пару послов с приказом снять осаду. Пусть Самозванка и королевич убираются прочь, не станут же они напрашиваться снова. Как бы выгодно ни было пленить подобных пташек, пусть лучше вшивый мерзавец Сивиллус оценит жест доброй воли от почти павшего, но в конце концов победившего противника. Оценит и утрётся.

Жаль только, это – представлять себе перекошенную, раздосадованную рожу Луноликого короля, – в последние дни осталось чуть ли не единственным, что возвращало Хинсдро Всеведущему хотя бы тень хорошего расположения духа.

Он должен был торжествовать: столица, страна, трон спасены. Должны были улетучиться малейшие тревоги: народ более не приходит толпами к дворцовому терему, не жалобится, исчез замаячивший было риск массового голода. Покладисты, тихи, даже слишком, стали думные бояре. Всё уладилось быстрее и лучше, чем Хинсдро мог мечтать. Стало спокойно. «И слава! Слава царю Хинсдро!» – так завершили очередную главу хроники, где скрупулёзно велось описание тяжёлых дней Смуты.