Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Будучи капитаном корабля, Элрой научился смотреть вперед. Ибо важны были не те скалы, что лежали позади него, а те, что возвышались перед ним. Этому принципу мужчина следовал и в жизни. Свой прежний дом, Зеакис, он оставил позади. И даже возродив свою истинную личность принца Диглана, он не пробудил в своем сознании воспоминаний об этом. Однако нескольких слов Райи Турани хватило, чтобы он почувствовал, что плавает по кругу, так что скалы позади него одновременно были теми скалами, что маячили впереди. И на них теперь грозил разбиться его корабль.

Элрой не рассчитывал, что его мать молча примет новость о его помолвке. Но почему из всех своих дипломатов она послала именно Рэй?

Элрой потянулся за своим стаканом и без всякого удовольствия опрокинул его содержимое в себя. Довольно расточительно, но дешевая сивуха была наверху, на палубе, у его людей, и капитан не хотел подвергать себя их любопытным взглядам. Все они знали о происхождении Элроя, но на борту его корабля действовал неписаный закон: не задавать никаких вопросов о прошлом капитана и его семье. Для его команды принца Диглана не существовало, и даже помолвка с принцессой Фрейей ничего не меняла. Этот Диглан был всего лишь костюмом, который он – капитан Элрой – надел на себя. И как только придет время, он снова снимет его, без горя, без сожалений, без чувств и забот, которые не давали спать по ночам настоящему Диглану.

Вдруг в дверь каюты постучали. Элрой удивленно поднял глаза от своего бокала, который снова опустел. Кто посмел его побеспокоить? Он же дал четкие инструкции. На мгновение пират задумался, прислушиваясь к стуку, но бренди сделал его агрессивным. Может быть, ему повезло, и за дверью его ждал тот, кому предстоит порка.

Элрой поднялся со стула, и его повело в сторону. Мужчина чуть не упал, но вовремя успел ухватиться за свой письменный стол. О, волна стала сильнее? Пират моргнул и, покачиваясь, побрел через комнату к иллюминаторам. Послышался новый, еще более нетерпеливый стук. Видимо, кому-то из его людей надоело жить.

Трясущимися пальцами он отпер дверь и распахнул ее.

– Что?.. – Он побледнел, и его охватила внезапная тошнота, вызванная не алкоголем, а женщиной, стоявшей перед ним. Рэй. Она смотрела прямо на него. Взгляд желтых глаз нежданной гостьи был острее лезвия ее серпов.

– Могу я войти? – спросила она на родном языке.

За спиной Райи Элрой обнаружил своих людей, которые стояли позади нее на должном расстоянии и наблюдали за ними. При этом их любопытство возбуждала прежде всего женщина, прелестную внешность которой не могла скрыть даже строгая униформа. Но Элроя она не впечатлила.

– Нет.

Она вздохнула.

– Ди…

– Не называй меня так! – прервал он ее, цепляясь рукой за древесину, испещренную зазубринами и трещинами. Пережиток тех вечеров, когда он со своей командой тренировались в меткости, бросая туда кинжалы и ножи.

Рэй потерла лоб.

– Пожалуйста… Элрой.

– Убирайся! – прорычал он и хотел захлопнуть дверь, но Рэй оказалась быстрее. Она подставила к двери ногу и остановила ее. На пальцах женщины блестели золотые кольца, в том числе и связующее кольцо его матери – императрицы Атессы. У всех придворных Зеакиса были такие. Кольцо, которое постоянно носили на большом пальце правой руки, изображало голову змеи, глаза которой были изготовлены из красных рубинов.

– Я просто хочу поговорить, – попросила Рэй.

Просто поговорить . В данном случае это было уже слишком. Тем не менее пират сделал шаг в сторону, предоставив Рэй возможность войти. Если им и придется разговаривать, то уж лучше с глазу на глаз, а не перед его людьми. Элрой жестом дал понять, что команде следует вернуться к работе, если уж они не в состоянии выполнять его приказы. Затем он закрыл дверь и прислонился к дереву.

Элрою стоило огромных усилий сохранять безмятежность позы, в то время как внутри у него бушевали чувства.

Рэй скользнула взглядом по каюте, и мужчина поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы комната была больше, светлее, аккуратнее и выглядела менее потрепанной. Карты и письмена валялись на письменном столе в диком беспорядке. Книги и сувениры из чужих стран были как попало засунуты на переполненные полки, прикрепленные к стенам. Перед узкой койкой стоял ящик, из которого выглядывала его одежда, а в другом сундуке было сложено его оружие – мечи и кинжалы, а также несколько серпов и гадюк из Зеакиса.

– Что ты там хранишь? – спросила Рэй, указывая на единственный шкаф в каюте. Он был сделан из темно-вишневого дерева, и ему было всего несколько месяцев. Элрой очень удачно приобрел его на рынке в Хусхене после того, как случайно пролил свечной воск на только что нарисованные карты Мортимера .

– Это не твое дело.

Он оттолкнулся от двери и обогнул свой письменный стол. Не проронив ни слова, Элрой достал второй стакан, заполнив его до середины. Приглашающим жестом он толкнул его через столешницу, призывая Рэй сесть.

– Откуда ты узнала, что найдешь меня здесь?

– Ты не так загадочен, как думаешь, – ответила она и села на закрытый ящик, стоявший перед его столом. Он был заполнен товарами, которые еще предстояло продать. – Ты всегда искал утешения у моря.

Элрой молча наполнил свой собственный стакан и опрокинул его. Рэй еще раз оглядела каюту. Сквозь круглые окна, чьи вычурные стеклянные пломбы напоминали компасы, проникало так мало света, что в любое время суток здесь приходилось зажигать свечи.

– У тебя действительно прекрасный корабль.

Он ухмыльнулся в свой стакан.

– Ты хотела сказать, развалина?

– Ты знаешь, что я не это имела в виду, – ответила Рэй, отстегивая саблю от пояса, чтобы было удобнее сидеть. – У тебя всегда был изысканный вкус.

При этих словах по ее лицу скользнула нежная улыбка. Вся строгость, которую она выставляла напоказ в замке, внезапно исчезла.

Элрой снова опрокинул в рот свой бокал.

– Зачем ты приехала, Рэй?

– Я уже сказала – меня послала твоя мать.

Элрой смотрел на женщину, которая преследовала его и в мечтах, и в кошмарах. Ее лицо казалось знакомым и чужим одновременно. Он мог бы потеряться в ее взгляде, если бы выражение этих глаз было теплее, а движение губ – более нежным.

– Почему моя мать из всех своих послов избрала именно тебя? – спросил Элрой. – Ей никогда не нравилась твоя семья.

– Люди меняются.

– Но моя мать – нет.

У императрицы не было особой обиды на Турани, но она сохраняла некоторую дистанцию и изрядное недоверие ко всем семьям, которые хоть отдаленно могли иметь право на императорский престол. Атесса всегда боялась предательства, поэтому Элрой удивился, что она доверила это поручение Рэйе.