Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Ларкин предпочитал путешествовать ночью, когда мир спал и можно было спрятаться под покровом теней. Гвардейцы короля все еще шли за ним по пятам, но в темноте избавиться от этих дураков было легче, чем вытряхнуть комок грязи, попавший внутрь его сапога.

Тусклый свет лун давал еще одно преимущество. Он выманивал подозрительных людей из их укрытий. Воры покидали свои логова, подстерегая невинных, мошенники выжидали в тавернах, чтобы обирать пьянчуг. Это значительно облегчало Ларкину его работу. Ему оставалось только одно – ждать.

И ждать.

И ждать.

Иногда он ждал напрасно. Наступало утро, первые лучи солнца касались земли, а он не спасал никому жизни. Никому не возвращал золото. И ни одна женщина с заплаканными глазами не благодарила его. Такие ночи были лучшими.

Они возвращали ему веру в эту страну и ее жителей.

Но сегодня была не такая ночь. Теплая кровь капала с пальцев Ларкина и с лезвия его меча, нависшего над горлом вора, который собирался ограбить торговую повозку.

– Пожалуйста, пощадите меня! – умолял мужчина, скуля, как испуганная собака.

– Я не знаю, заслужил ли ты это, – ответил Ларкин. Он взглянул на сообщника вора, бездыханный труп которого лежал в нескольких шагах от них под деревьями. Сердце его пронзил кинжал Хранителя. Ларкин не хотел его убивать, но у него не оставалось выбора после того, как этот мудак всадил нож ему в плечо. Рана уже закрылась, и только дыры в плаще и рубашке Хранителя еще свидетельствовали о нападении.

– У меня жена и дети, – молил разбойник, скорчившись на мерзлой земле перед Ларкином. Ночь была холодной, а ветер – настолько ледяным, что перед схваткой Ларкин почти не чувствовал своих рук и ног. Однако теперь его щеки пылали, а сердце все еще колотилось от волнения.

– Мммммпф! – хрюкнул торговец, избежавший нападения. Он все еще лежал на земле связанный, с кляпом во рту, рядом с двумя своими лошадьми, перед повозкой с товарами. Беспокойно тряся головами, животные били копытами, словно им не терпелось покинуть лес. Вокруг стояли засохшие деревья с гнилыми ветвями, которые высоко вздымались в темное ночное небо. Вокруг, по подлеску, ползала мелкая живность, а вдалеке завывал одинокий волк.

Ларкин посмотрел на разбойника сверху вниз. Перепачканный грязью и кровью, он дрожал всем телом. На его промежности расплылось влажное пятно.

– Ты был недавно в Рихволле?

Растерянность мелькнула в наполненных страхом глазах вора.

– Нет, мой господин.

– Ты уверен?

– Да, клянусь своей жизнью.

Ларкин еще ближе поднес свой клинок к шее мужчины. Теперь малейшего движения было достаточно, чтобы перерезать бандиту горло.

– Твоя жизнь сейчас немногого стоит.

– Тогда клянусь жизнью моей жены. – По его лицу побежали слезы. – Я никогда не был в Рихволле. Поверьте мне. Пожалуйста, отпустите меня! Обещаю, я больше никогда не нарушу закон. Никогда!

Ларкин посмотрел на парня. Тот выглядел довольно жалко. Обмочившийся, он стоял перед Хранителем на коленях и клялся жизнью жены, чтобы спасти свою собственную. Некоторое время Ларкин смотрел на его жалкие потуги, потом убрал меч и сунул его в ножны на спине.

– Если я узнаю, что ты сделаешь что-то подобное еще раз, я вернусь и убью тебя. Медленно и мучительно, и заставлю твою жену смотреть на это. Понял?

Разбойник кивнул.

– Тогда убирайся! – прошипел Ларкин. Он указал на труп, лежащий в стороне. – И забирай своего друга, пока его вонь не приманила диких зверей.

Не выпуская Ларкина из виду, мужчина выпрямился. Пошатываясь – недавний удар Ларкина по его голени давал о себе знать, – разбойник направился к своему сообщнику. Он снова и снова оглядывался, словно боялся получить удар кинжалом в спину. Неловко взвалив тело своего приятеля на плечи, он рванулся прочь так быстро, как только могла позволить его раненая нога. Хотя, возможно, она была сломана.

Ларкин смотрел разбойнику вслед, пока того не поглотила темнота леса, надеясь, что не ошибся в своем добродушии. Но Хранитель не хотел убивать скулящего безоружного человека, даже если тот и планировал ограбление.

Наконец Ларкин повернулся к торговцу, чьи призывы о помощи привели Хранителя сюда, прежде чем пострадавшему заткнули рот. Стражник опустился перед мужчиной на корточки и вытащил из его рта кляп. Тот облегченно вдохнул.

– Благодарю вас! Я уж думал, что пришел мой последний час.

– Вам повезло, что я оказался рядом, – ответил Ларкин. Он держался в стороне от дороги, чтобы не быть узнанным, потому что по этим тропам бродило необычайно много людей. Они толпами стекались в город Вайдар, который в народе звали просто Двурог. Там находился самый старый храм в стране, в катакомбах которого покоился прах короля Нехтана Третьего.

– Как вас зовут? – спросил Ларкин, вытаскивая кинжал Фрейи, чтобы разрезать путы. В свете факелов, прикрепленных к карете обоза, он заметил красные рубцы на коже мужчины.

Тот потер больные запястья.

– Камерон Ледос.

– А как зовут вас?

– Кайден Фолив, – ответил Ларкин. – Вы ранены?

Камерон покачал головой и поднялся с земли. Он был одет в простую, но опрятную одежду, а волосы у него были того же цвета, что и земля под ногами.

– Нет, но я в ужасе. А что с вами? Эти жулики разошлись не на шутку.

Ларкин фыркнул. Может, эти двое и были серьезными бандитами, но характер их нападения не отражал этого. Наверное, ему даже не стоило доставать свой меч, чтобы прогнать их.

– Не волнуйтесь, со мной все отлично, – заверил он и спрятал кинжал Фрейи под плащ прежде, чем торговец успел заметить королевскую эмблему.

Дрожащими пальцами Камерон погладил по шее одну из своих лошадей. Испуганное животное постепенно успокаивалось, хотя запах крови все еще пропитывал воздух.

– Я хотел бы вознаградить вас.

– В этом нет необходимости.

– Но я хочу. Если бы не ваша помощь, бандиты, наверное, отняли бы у меня все. – Камерон вытащил из-под скамьи своей кареты сумку и вынул из нее горсть монет, которые он приглашающим жестом протянул Ларкину. – Вот, пожалуйста!

– Оставьте свои деньги, а вместо этого возьмите меня с собой, – попросил Ларкин. Мужчина беспрерывно ходил с тех пор, как нашел дневник, и у него уже болели ноги. Тем не менее лошадь он заводить не планировал, потому что ценил маневренность, сопутствующую пешему походу. Хранитель мог без труда спрятаться за деревьями или нырнуть в пруд, когда ему грозила опасность быть обнаруженным. И в городах ему не приходилось беспокоиться о том, что придется оставить свою лошадь, если ему нужно было быстро бежать, как тогда с Фрейей в Лимелле или Сирадрее.

– Куда вы направляетесь? – спросил Камерон.