Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Но не сегодня!

Зейлан удалось восстановить равновесие, но и фейри уже был на ногах.

Хранительница одарила его взглядом, более мрачным, чем самая черная шерсть эльвы, и нанесла мужчине сокрушительный удар по почкам.

Фейри громко охнул и ударил в ответ. Зейлан хотела было уклониться, но не успела. Кулак фейри угодил ей в глаз. Голова взорвалась от пульсирующей боли, и девушка почувствовала, как набухает кожа в месте удара. Чертов ублюдок! Она прыгнула вперед, словно собираясь ударить снова, но в последний момент схватила фейри за золотистые волосы и потянула с такой силой, что мужчина закричал.

Она ухмыльнулась.

Неблагой оскалился, и тут началась настоящая схватка. Удары и пинки. Хлесткие затрещины и укусы. Это был грязный бой. Но в первый раз с тех пор, как Зейлан ступила в Мелидриан, борьба была действительно справедливой. Они дрались на равных. Никакого оружия. Никакой магии. Только тело и его возможности. Было ясно одно: фейри был не в очень хорошей форме. Вероятно, ему еще никогда не приходилось сражаться за свое выживание голыми руками. Без своей магии он был слаб, совершенно беспомощен, как насекомое, которому оторвали ноги.

Зейлан изловчилась и набрала полную горсть полужидкой грязи. Она швырнула противную каменистую жижу прямо в лицо фейри. Тот завопил от ужаса. Он практически ослеп, и Зейлан воспользовалась этим моментом и бросилась на фейри. Вместе они рухнули на землю. Невероятным усилием Зейлан удалось перевернуть фейри на живот. Прыгнув ему на спину, Хранительница прижала измазанное грязью лицо мужчины к земле.

Мужчина порывался подняться, но вес Зейлан удерживал его на месте. В голове у нее прозвучал голос Кирана: Ты же знаешь, что бессмертие – это лишь пустой звук. Я могу утонуть. А кто мог утонуть, тот мог и задохнуться. Однако убивать фейри, который дергался под ее весом, Зейлан не собиралась. Труп только вызовет ненужные вопросы. Фейри должен только потерять сознание, чтобы девушка смогла исчезнуть.

Наконец, сопротивление фейри ослабло. Его светлые волосы были теперь настолько грязными, что казались каштановыми. Зейлан поднялась. Хранительнице не хватало воздуха. Ее руки дрожали от напряжения, а видеть мог только один глаз. Второй заплыл. Зейлан резко пнула в бок фейри, лежащего на земле без сознания, перевернув его на спину. Не хватало еще, чтобы он задохнулся в грязи. Лицо мужчины было заляпано земляной жижей, словно он упал в кучу фекалий. Предатель заслуживал и этого.

Зейлан плюнула на неподвижное тело и осмотрела свою одежду. С ее плаща слетели почти все пуговицы, разорванная в нескольких местах ткань покрыта грязью. Присмотревшись, она даже обнаружила прилипшего к накидке червя. Гадость!

Она сняла с груди извивающуюся личинку, бросила ее в лужу и огляделась в поисках Кирана. Он должен был быть где-то поблизости. Зейлан потеряла его из виду, когда фейри напал на нее. Оставалось надеяться, что он покончил со вторым фейри. Она предпочла бы позвать Кирана. Но в нынешних обстоятельствах было бы, наверное, неразумно произносить имя наследного принца вслух. В любом случае, он не мог уйти далеко.

Зейлан с трудом двинулась вперед. Ее плечо болело, а голова пульсировала. Она уже боялась, что ее тело не заживет. Но потом Хранительница почувствовала теплое покалывание магии. Отек спал, и, когда она снова смогла ясно видеть, то обнаружила среди бушующего ливня тень.

Киран. Он двинулся к ней. Зейлан поняла, что принц потерял свой плащ. И его прежде светлый мундир прилип к телу юноши, став темным и мокрым. Киран подошел к девушке так близко, что даже непрекращающийся дождь не мог заслонить ей вид.

– Ты в порядке?

– Лучше не бывало.

Он улыбнулся.

– Лгунья. Но давай уйдем отсюда.

Зейлан кивнула.

– Непременно.

Киран протянул ей руку.

Она помедлила.

А потом взяла его руку в свою ладонь.

Онора заперла дверь своей спальни на замок и прислонилась к дверному косяку. Мысли путались. Над дворцом вот уже несколько часов бушевал шторм, который вызвали фейри, возмущенные смертью Халида. Капли дождя и огромные градины били по оконным стеклам с такой силой, словно хотели разбить их вдребезги. Онора надеялась, что все заговорщики будут привлечены к ответственности. Неблагие в бане заслуживали смерти. Они планировали убить принца, а в мире существовал только один фейри, который мог это сделать, – она сама.

Ее гвардейцы потерпели неудачу на церемонии коронации, но наступит следующее зимнее солнцестояние, и до того момента Киран должен оставаться в живых. Оноре он был нужен, потому что в его жилах текла кровь могущественного короля, хотя ничто в поведении принца не указывало на это, и народ сомневался в его предназначении.

Из ночного столика Онора достала хрустальную чашу и кинжал. Это был обычный кинжал с матовым лезвием, едва различимым в темноте. Она поставила чашу на широкий подоконник. Снаружи царил мрак. Было слышно лишь, как барабанит дождь.

Онора поцеловала кинжал и плавно провела лезвием по внутренней поверхности руки. Густая кровь закапала в чашу, оставляя на стекле темно-красные потеки. Этот вечерний ритуал с годами вошел в ее плоть и кровь. Она наблюдала, как сосуд медленно заполнялся… слишком медленно.

Женщина с силой вонзила ногти в рану. Жгучая боль пронзила ее тело. Она вытерпела ее, сжав губы так, чтобы ни один звук не покинул ее уст. Быстрое самовосстановление фейри было в основном благословением, но в такие моменты, как этот, – проклятием. Конечно, она могла бы сделать разрез и магически выкованным кинжалом. Но такой порез оставил бы шрам, а после восхода солнца ничто не должно было указывать на тот ритуал, который Онора совершала уже несколько десятилетий, чтобы показать Цернунносу свое поклонение и попросить его даровать ей сон.

пробормотала Онора молитву, которую нельзя было услышать больше ни в одном храме города. Со времен войны с людьми бог смерти оказался под запретом. Многие фейри пали в бою и были лишены жизни. Вина за это была возложена на Цернунноса. Большинство Благих и Неблагих фейри не хотели признавать тот факт, что в беде их оставил не бог смерти, а боги жизни – Юл, Остара, Лита и Мабон.

Их магия оказалась слишком слабой для того, чтобы устоять против темных воинов людей. Но страх смерти заставил фейри отвернуться от своего бога. Они сожгли все записи, в которых упоминался Цернуннос, снесли все статуи бога смерти и разрушили его храмы. Во внутреннем дворе дворца лишь темная базальтовая поверхность напоминала о великолепной молельне, когда-то построенной для Цернунноса. Ее вид каждый раз разжигал в Оноре новую горячую волну гнева. Она ничего не имела против других богов. Юл давал ей магию воды, а Остара – магию земли. Но только Цернуннос дарил ей сны.