Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Гнилостное дыхание коснулось шеи Вэйлина; острые когти впились ему в плечи. Мужчина вскрикнул, и кинжал, за который его пальцы цеплялись до последнего, выскользнул из его руки.

На глазах полукровки выступили слезы. Он хотел схватить эльву, но был слишком слаб для этого. Вот уже несколько дней яд бушевал в теле мужчины, словно шторм, разрушая его организм. Вэйлин уже не чувствовал себя тем двухсотлетним полукровкой, которым и был на самом деле, он чувствовал себя семисотлетним стариком, находящимся на грани последнего вздоха. Он захрипел и ощутил на языке вкус крови, которая появилась, когда Вэйлин кашлял. Наверное, ее запах и привлек эльву. Полуэльф слышал ее визг и шипение.

Пальцы Вэйлина скользили по меху чудовища, не в силах схватиться за него. И тут пронзительная боль пронзила голову мужчины насквозь. На мгновение Вэйлину показалось, что эльва раскроила ему череп зубами, но потом он понял, что все гораздо хуже. Существо проникло в его мысли с помощью своей магии.

Образ матери сформировался в его воображении, но не Вэйлин вызвал его. Он словно видел ее перед собой. Каштановые волосы матери украшал цветок, и женщина одарила его теплой улыбкой. Однако в этом воспоминании она на самом деле не стояла перед ним, а только смотрела на него с портрета, который Вэйлину принес его отец. Это был единственный образ матери, который хранил Вэйлин. Образ его человеческой матери. И эльва хотела отнять это воспоминание.

Нет! Этого не должно случиться, потому что, если чудовище отнимет у него эту память, то он никогда больше не…

О чем он только что думал? Вэйлин не мог вспомнить. В его сознании вдруг возникла брешь, которую теперь заполняла боль. Рана на плече мужчины горела. И слюна эльвы, подобная кислоте, стекала на его лицо.

Мабон, помоги мне! – подумал Вэйлин, посылая свою последнюю молитву Богу Воздуха. Некоторое время назад собственная воздушная магия парализовала яд в теле полукровки.

Внезапно вес, навалившийся на грудь Вэйлина, исчез, и когти, которые впивались в его плечо, рванули плоть и пропали. Полукровка вскрикнул. Он задыхался, пытаясь остаться в сознании, хотя это было слишком тяжело. Поодаль он услышал звериный визг.

Неожиданно перед его затуманенным взором возникла светлая копна волос. Ли.

– Лежи и веди себя тихо! Я позабочусь об эльве, – прошептал Хранитель и, прежде чем Вэйлин успел вымолвить хоть слово, исчез.

Боль была всеобъемлющей, но каждое волокно тела полукровки боролось с неизбежным. Вэйлин чувствовал, как кровь сочится из его плеча, облегчая работу яду.

Конец был близок.

Его конец.

И как ни страшна была эта мысль, в ней все же было что-то успокаивающее. Если Вэйлин примет свою кончину, он может перестать бороться. Думать об этом было чудесно…

Он вдохнул как можно глубже и в последний раз окинул местность затуманенным взглядом. Перед глазами была одна серость. Мир потерял свои цвета, но звуки остались. Вэйлин слышал рычание, хрипы и звон металла о кости. Ли сражался. За себя. За него.

Вэйлин моргнул. Он различил две тени, которые выделялись на фоне светлого неба. Ли с поднятым мечом и существо, которое, казалось, состояло только из костей, когтей и тьмы. Длинный хвост, словно из черного дыма, сбил Ли с ног. Хранитель упал, и зверь бросился на него.

– Нет!

Неужели это слово вырвалось из его пересохшего горла?

Вэйлин вдруг подумал о благосклонном выражении глаз Ли, когда они стояли друг против друга в музыкальном магазине, и о яде, который Хранитель держал в руке . Он действует практически мгновенно. Никакой боли. Всего один глоток, и твое сердце перестанет биться… И если ты не хочешь быть один, я могу быть с тобой.

Голос Ли эхом отзывался в сознании Вэйлина, и он понял, что не может сдаться просто так. Если ему и суждено умереть теперь, то до этого мужчине хотелось сделать что-то такое, что не делало бы его тем чудовищем, которое мир видел в нем благодаря Валеске. А это означало, что полукровка не мог просто так смотреть, как умирает Ли. В мире, полном зверей и монстров вроде Валески и ей подобных, такие мужчины, как он, были необходимы. Преданные и добродушные. А может быть, Ли все же найдет способ спасти Зейлан и без его признания. Однако, если жизнь Ли будет закончена в этих лесах, послушница тоже умрет. Только потому, что оказалась не в том месте и не в то время.

Из последних сил Вэйлин заставил себя поднять вырванный у него кинжал. Мужчина схватил его и перекатился на живот. Конечности пронзила резкая боль. Полуэльф прикусил нижнюю губу, чтобы заглушить крик, который рвался из его горла. Ноги дрожали, но Вэйлин поднялся, хоть и с трудом. Голова кружилась, внутри все пылало огнем. Но за те годы, что мужчина служил Валеске, он научился бороться с любым естественным стремлением.

Ему было противно перерезать горло ребенку?

И все же он делал это.

Он не хотел выгонять крестьян?

Но он делал и это.

И хотя все внутри Вэйлина кричало о том, чтобы сдаться и свалиться на землю, он упорно ставил одну ногу перед другой и тащился к Ли и эльве, которые бились друг с другом на замерзшей земле не на жизнь, а на смерть.

– Эй! – крикнул Вэйлин.

Чудовище подняло голову и ухмыльнулось. Полукровка был легкой добычей, это эльва поняла с первого взгляда. Кровь бежала у него по руке и капала с пальцев.

Тварь прыгнула к нему. Вэйлин вскинул кинжал как раз в тот момент, когда когти снова впились в его тело. Оглушительная боль обожгла его нутро, обнажив каждый нерв. Вместе с эльвой мужчина рухнул на землю. Чудовище выжимало воздух из его легких и жизнь из его тела.

Все вокруг погрузилось во мрак.

Долго разыскивать термы Ларкину не пришлось. Фиок упоминал, что они располагаются между двумя скалами, и Хранитель уже издалека заметил пар от горячей воды, который был отчетливо виден в холодном зимнем воздухе. Территорию окружал высокий деревянный забор, защищающий термы от посторонних взглядов. Две огненные чаши стояли по обе стороны входа в бани.

– Эй! – закричала пронзительным голосом какая-то женщина, выскакивая наперерез Ларкину. Она была маленькой и пухленькой. Но с красивым лицом и выразительными глазами, которые бросали на мужчину гневные взгляды. – Куда это ты направляешься?

Ларкин нахмурился.

– В термы? – Он произнес фразу с вопросительной интонацией, хотя и был уверен, что находится в нужном месте. Потому что даже отсюда было слышно бормотание купальщиков и журчание воды.

Женщина фыркнула и скрестила руки на груди.

– Я и смотрю. Но это же не лесной пруд. Это стоит денег, остолоп.

– Я не собирался купаться. Мне просто нужно поговорить с Кевой. Она же работает здесь, не так ли? – Он указал на гравийную дорожку, вдоль которой выстроились огненные чаши. Пламя потрескивало в прохладном воздухе и вело к двум деревянным хижинам, построенным в форме шестиугольника. В центре остроконечных крыш возвышались каминные трубы, из которых валил белый дым.