Себастьян Кастелл - Последний трюк [litres]

– А почему бы и нет? – ответил мальчишка.

– Если тебе известны Пути Аргоси, – начал я, крепче сжимая рукоять Бича, – тебе известно, что, когда Путь Воды терпит неудачу, вскоре мы переходим к Пути Грома. Поэтому предлагаю заключить сделку.

Мальчик пытался скрыть свой страх, но я видел: он искренне боится того, что я могу сделать.

– Твой друг… – сказал он. – Судя по твоим угрозам, её жизнь для тебя куда важнее, чем жизни всех остальных, кто может погибнуть, если начнётся война. Кто этот образец добродетели, о котором ты говоришь?

– Её зовут Фериус Перфекс, – ответил я более злобно, чем намеревался, потому что не был уверен, не потешается ли надо мной мальчик. – Пока мы здесь с тобой стоим, одно из твоих так называемых чудес убивает её!

Он смутился.

– Такое подлое заклинание вряд ли можно назвать чудом.

– Проклятие, – объяснила Нифения. – Банда твоих правоверных наслала на неё Проклятие.

– А, – сказал Бог, – теперь я понимаю, хотя мы называем ритуал по-другому. Для нас это форма посвящения, предназначенная для…

Я перебил:

– Мне всё равно, как вы это называете. Ты можешь положить ему конец или нет?

– Думаю, способ есть, – ответил он. – Да, я могу спасти жизнь Фериус Перфекс, вернее, мы можем спасти её жизнь.

– Как?

Он показал на Бич в моей правой руке.

– Тебе нужно всего лишь обмотать его вокруг моей шеи, очень туго скрутить и держать, пока я не задохнусь.

– Убить тебя – единственный выход?

Он кивнул. Длинные, неестественно тонкие пальцы потянулись к вороту робы, обнажив верхнюю часть меток, вырезанных на его коже.

– То, что ты называешь Проклятием, не одно из моих чудес, хотя его сила исходит от меня, как моя исходит от священных слов на моей плоти. Я, так сказать, и сосуд, и вино.

– Так вот что значит быть Богом? – спросила Нифения. – Быть всего лишь… собранием чудесных событий?

Он пожал плечами, как будто его не тревожило такое противоречие, но я понял, что этот жест – мальчишеская уклончивость.

– Он не знает, – сказал я. Вспомнив его вчерашние слова, я решил выложить свои размышления. – Его помощники говорят ему, что он Бог, но у него нет ни воспоминаний, ни представления о том, как он им стал. Его учат теологии Берабеска, говорят ему, во что верить, но он чувствует: чего-то недостаёт. Вот почему он заговорил со мной, чужаком. Он думает, что странная связь между нами может раскрыть правду о том, кем или чем он является.

Моё внимание привлекло то, чего я раньше не замечал: в дальнем углу комнаты на деревянном полу стоял единственный молитвенный диск около фута в диаметре. Заметив его, я засмеялся.

– Почему ты смеёшься? – спросил мальчик.

Я показал на деревянный диск для преклонения колен.

– Кому ты молишься?

– Я молюсь о ниспослании мудрости.

– Да, но кто её ниспошлёт?

Он обдумал мой вопрос, а после отошёл в другой угол, где стояли два стула и небольшой шестиугольный стол с доской шуджан со всеми фигурками.

– Сыграешь со мной?

Безобидная просьба, но я стал отчётливо ощущать Бич в своей руке. Он завибрировал, как хвост гремучей змеи, почти умоляя меня первым нанести удар. Поведение «беспомощного ребёнка, попавшего в беду» действовало прекрасно, но само существование этого парня угрожало целому континенту, не говоря уж о Фериус.

«Если я сделаю это сейчас, – подумал я, чувствуя странную успокаивающую шероховатость верёвки в руке, – если я только… забудусь на мгновение и сделаю работу, ради которой меня послали, всё будет кончено. Вся неразбериха, опасность того, что армии будут истреблять друг друга на поле боя, страх за судьбу королевы, если победит не та сторона, неуверенность в том, что случится с берабесками, если они проиграют. Фериус слабеет с каждым днём. Она будет слабеть до тех пор, пока, как и моя мать, просто не… остановится».

– Что ты делаешь? – спросил мальчик.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы сформулировать ответ.

– Молюсь о ниспослании мудрости, наверное.

Он снова показал на два стула. Не зная, как поступить, я посмотрел на Нифению, но та уже уткнулась в одну из книг, которые асабли держали для своих арканистов. Айшек и Рейчис обнюхивали комнату, вероятно, в поисках добычи.

«Может быть, Нифения найдёт в одной из книг способ остановить Проклятие», – подумал я.

Положив Бич и кости на пол в нескольких футах от стола, я сел на один из стульев. Бог занял другой.

– Ты сказал, что только что молился. Можно узнать, кому?

– Понятия не имею. Полагаю, никому. Я не очень религиозен.

Мальчик наклонился над доской шуджана и заговорщически прошептал:

– Я тоже.

Я ничего не ответил, и он, откинувшись назад, спросил:

– Разве это не смешно? Я пытался пошутить.

– Скажи ему, что шутка так себе, – проворчал Рейчис. Белкокот обнюхивал в комнате все, кроме Бога Берабеска. – И спроси, где он хранит свои сапфиры.

– Что сказал твой белкокот? – спросил мальчик.

– Разве ты не знаешь? – подала голос Нифения, оторвавшись от очередного тома в кожаном переплёте. – Предполагается, что ты шестиликий Бог Берабеска. Ты мысленно общался с Келленом. Разве божество не может читать умы простых смертных?

– Я… – мальчик замялся, смущённо нахмурив брови. – Я не знаю точно, как всё это работает.

– Как работает что? – спросил я.

«Это, – ответил он в моей голове. – Это не одно из моих чудес».

– Ты ещё с кем-нибудь разговариваешь подобным образом? – спросил я.

– Только ещё с одним.

– С кем?

Он нахмурил юный лоб.

– Я не уверен. Он… советует мне.

– Как визирь?

Мальчик рассмеялся.

– О, мои визири тоже мне советуют. Советуют, когда просыпаться, когда спать. Они говорят мне, что есть и пить, какие лекарства принимать, какими бы противными ни были снадобья…

– Лекарства? Зачем Богу лекарства?

Он уклонился от ответа.

– Давайте вернёмся к нашей предыдущей загадке. Ты спросил, кому молится Бог, а я спросил, кому ты молился, когда искал мудрости.

– Да, но я вообще-то не искал ответа извне.

– Потому что каким бы ни был ответ, он ожидает внутри тебя, да?

Я кивнул.

Он раскинул руки.

– Тогда, возможно, то же самое происходит и со мной. Мудрость, которую я ищу, Бог, которому я молюсь, – он постучал себя по груди, – ждёт здесь.

Айшек оглянулся и дважды гавкнул. Рейчис хмыкнул в знак согласия.

– Гиена говорит, что если парень в ближайшее время не прекратит свою философскую болтовню, ему оторвут голову.

Я решил не передавать эту информацию Богу.

– Почему я здесь? – спросил я. Прежде чем он успел заговорить, я поднял руку. – Больше никаких умных увёрток. Больше никаких метафизических высказываний. Только простая истина.

В кои-то веки он дал прямой ответ, хотя не тот, который бы меня успокоил.