Питер Маклин - Костяной капеллан [litres]

– Есть, начальник, – он ловко спрятал деньги в складках своей пропитанной потом рубахи. – Спасибо.

Ребятам надо справить новую одежду, подумал я. Все они без исключения были грязны и оборваны, да и сам я выглядел немногим лучше. Призванные на военную службу обычно именно такими и были, но так не годилось. Уж точно не теперь, когда мы дома. Как-никак Благочестивым надо поддерживать благопристойный внешний вид.

– Билли, – позвал я, и парнишка поднял на меня ничего не выражающие глаза.

– Да, начальник?

Я понял, что не желаю этого делать. По крайней мере, не прямо сейчас. Перетопчемся, как я решил для себя вчера ночью.

– Сегодня держись-ка подальше от Анны Кровавой, – сказал я. – А я пока пойду.

Я вернулся в общую комнату и наткнулся на Луку Жирного, что как раз возвращался из нужника во дворе.

– Пойдёшь со мной в город, – велел я ему. Тот только кивнул и отправился готовить оружие. Лука – коренной эллинбуржец и знает, как здесь всё устроено. Моей правой рукой была Анна, в этом нет никаких сомнений, но Луку я знал гораздо дольше, а он хорошо знал город. Были задачи, для которых подходил он получше. Я знал, что могу ему доверять.

Я вновь усадил Луку на Йоханова коня, и вот мы вдвоём уже выехали из Вонища к Торговому ряду. На самом деле я бы и сам управился, но в моём положении нельзя ездить в одиночку. По крайней мере, надо соответствовать ожиданиям общественности – если Томас Благ появится на улицах Эллинбурга хотя бы без одного телохранителя, его просто не поймут. Три года войны – срок довольно долгий, и раз о Благочестивых стали забывать, то мне предстояло напомнить всем, кто мы такие. Мы вернулись, и надо, чтобы об этом узнал весь город. Как по мне, эти сканийцы, которые столь тревожат Хауэра, – ещё полбеды. Мне было нужно, чтобы меня уважал мой собственный народ, народ Эллинбурга. А этого не случится, покуда я и мои люди выглядим будто проходимцы какие-то.

Многие улицы в Эллинбурге назывались по ремёслам, которыми на них занимались сотни лет назад. Сетевязальному ряду, где жил доктор Кордин, имя это шло как нельзя лучше: то была убогая улочка у реки в самом сердце Вонища, на которой жили бедняки и своими больными узловатыми пальцами вязали рыболовные сети, чтобы как-то заработать на кусок хлеба. Улочка кончалась Рыбачьими воротами, где речная вода просачивалась в подвалы, а люди тянули из загаженной реки полудохлую рыбу, чтобы прокормить своих столь же полудохлых жён и детей. Ну а в Торговом ряду, через полгорода отсюда, ближе к губернаторскому дворцу и Великому храму, жилось совсем по-иному. В Торговом ряду располагались здания купеческих гильдий, поэтому там водились деньги. И даже сейчас, учитывая состояние, в котором пребывал весь город, деньги в Торговом ряду водились всё равно.

У дома гильдии торговцев пряностями находилась лавка цирюльника, в которую я до войны частенько захаживал, туда-то мы и направились в первую очередь. Там было, конечно, недёшево, но, как я уже говорил, надо соответствовать ожиданиям общественности. Кордину врачевание давалось всегда лучше, чем брадобритие, и я его с бритвой и близко не подпускал к своему лицу.

Мы спешились, Лука распахнул мне дверь. Пожилой человек в фартуке уже где-то наполовину обрил богато одетого незнакомца: сначала он надменно оглядел Луку, а потом заметил меня. На его розовом лице отобразилось потрясение.

– Господин Благ! – И дрогни бритва у него в руке чуть посильнее, сидеть бы его посетителю с перерезанным горлом.

– Здравствуй, Эрнст, – сказал я. – Я вернулся домой, мне постричься и побриться.

Никогда мне ещё не приходилось видеть, чтобы цирюльник так споро закончил бритьё. Эрнсту было лет шестьдесят, если не больше, но при необходимости он мог работать очень проворно.

Кто бы ни был человек в кресле, менее чем через пять минут вышел он сухим и гладко выбритым.

– Простите за задержку, господин Благ, – сказал Эрнст, потирая пухлые розовые ручки. – Простите великодушно. Извольте видеть, я сейчас тут один. Мой ученик ушёл на войну да пока не вернулся, так что я целый день сбиваюсь с ног. Присаживайтесь, сударь, присаживайтесь.

Я снял сутану, он усадил меня в кресло в одной сорочке, при этом суетился вокруг меня так, словно к нему в лавку пожаловал целый удельный князь. Хорошо. В конце концов, это мне и нужно. Я – Томас Благ, а в Эллинбурге я и был на положении грёбаного князя.

Пока Эрнст трудился, Лука стоял в дверях, охраняя вход. Вскоре я был гладко выбрит, а волосы – коротко острижены и опрятно уложены, как и полагается. Эрнст протянул мне влажное полотенце, вода благоухала розовыми лепестками. Эта вода была точно не из нашей речки. Как-никак вокруг Торгового ряда было множество чистых колодцев, чтобы прислуга таскала богачам воду.

– Обслужи-ка моего человека, а я выпью пока чаю, – сказал я. Эрнст закивал и поспешил в комнату за помещением цирюльни, а через пару минут вернулся, бережно неся в руках неглубокую дымящуюся пиалу. Я знал – Эрнст любитель чаи погонять, и у него всегда наготове горячий чайник. Впрочем, чай стоил дорого, очень дорого, и у цирюльника не было в обычае предлагать его посетителям. Только князья ведь не ждут, чтобы им предложили, верно? Князья требуют и получают желаемое. Соответствовать ожиданиям общественности, как уже говорилось.

Я стоял у окошка и прихлёбывал из пиалы, пока Луку брили и стригли. Надо признать, от этого он порядком похорошел, хотя и не похудел, конечно. Тут уж мало что можно было поделать – раз ему удалось остаться жирным на армейских харчах, так, видать, таков он был от природы и будет жирным до конца своих дней.

Когда стрижка завершилась, я заплатил Эрнсту и сказал ему ждать на днях моего братца и ещё кое-кого из моих друзей.

Его это, кажется, смутило, но так или иначе он согласился. Понятно – Эрнст побаивается Йохана, но ведь Йохан пугал почти всех. Это он умел лучше всего на свете.

Мы покинули цирюльню и направились вдоль Торгового ряда, мимо дома гильдии торговцев шёлком и храма Девы Урожая к лавке знакомого портного. Он, кажется, был рад меня видеть гораздо больше, чем Эрнст, снял с нас мерки и без лишних разговоров предложил на выбор несколько отрезов разной ткани. Хороший портной должен быть немногословен, и Поль определённо был как раз таким. Ещё он был стар, постарше Эрнста, и достаточно повидал жизнь, чтобы знать, как она устроена. Я подумал – а ведь Поль, возможно, успел в своё время отслужить в армии, но даже если это так, никогда при мне об этом не упоминал. Также он согласился на следующий день прийти в «Руки кожевника» и снять мерки со всего отряда. Благочестивым не к лицу было выглядеть кучкой оборванцев, тем более сейчас. Может, кто-то из них и другого мнения, но теперь у ребят есть деньги, и пора начать их тратить в правильных местах и на правильные вещи. Довольно скоро они узнают, что это за вещи такие. Уж этого я добьюсь.