Эльдар Сафин - Танец с зеркалом [litres]

– Очень плохо, – сказал я. – А есть знакомые сильные маги? Любой расы.

– Личные знакомые? – старик удивился. – Я же хозяин строительного магазина, а не элитной лавки с приспособлениями для волшбы.

Домой я ехал в подавленном состоянии. Не доезжая метров двести до дома увидел рюмочную, остановился, зашел, хлопнул двести шустовского.

Потом долго стоял на берегу Фонтанки, глядя на воду. Было пусто и тоскливо. План состоял в том, чтобы не просто превратить мать в человека. О, это было самой сложной его частью, но не последней.

В тот момент, когда она окончательно превратится из вампира в человека, высвободится ее вампирская сила. Приличный такой кусок сырой энергии. Сопоставимый – если верить рукописям – с тем, который высвобождается во время смерти иерарха.

Первую лекцию я затеял для того, чтобы выманить мать. А вот вторую – для того, чтобы выманить какого-нибудь иерарха. Но мать пришла только на вторую, а с иерархом так вообще проблема…

Кто-нибудь из лучших магов мог бы попробовать что-то сделать. Но не было и магов. По всему выходило, что нужно искать кол и протыкать матери сердце. Выпускать ее посреди ритуала я бы точно не решился.

Постепенно спустились сумерки. Мне уже было стыдно перед Атериной, которую я оставил слушать стоны матери, а сам свалил. А если я не вернусь вовремя, чтобы воткнуть кол… То рванет так, что мало не покажется. И «Аениздат», и мавка, и Олег превратятся в пыль… А может быть и всему Петербургу пусту быть.

Я посмотрел на небо – не собирается ли кровавый дождь. Он не собирался. Значит, я все-таки воткну кол.

Подошел к ближайшему деревцу, долго смотрел на него, потом попробовал выдернуть.

– Не хулигань, – покачал пальцем дворник-гоблин.

– Не буду, – соврал я.

Отошел метров на двести, и выломал палку из невысокого штакетника. Затем достал из багажника машины старый походный тесак и направился к дому.

– Плачет, – сообщила мавка, когда я вошел в квартиру.

Часы прошли уже три четверти оборота. Оставались две капельницы – одна целая, с березовым соком, вторая, с елеем, наполовину пустая.

Я сел точить кол из штакетины. Получился в итоге крепкий, ухватистый, удобный. Часы шли назад. Мать навзрыд плакала в гробу.

Кончился елей. Пошел березовый сок. И вдруг со звоном разбилось стекло, а в окно влетел вихрем кто-то в черном.

Я только выставил вперед руку с колом – а нападавший сам накололся на него и рассыпался прахом. Тут же в окно впрыгнул следующий вампир, и следующий, и следующий.

Лишь почувствовав лопатками стену, я понял, что отступал назад.

– А ты неблагодарный сын, – сообщил Мастер, глядя на часы на стене. – Я слышал о таком приборе только одну очень старую легенду. Знаешь, что она там испытывает?

– Нет, – покачал я головой.

– Боль. Страх. Тошноту. Ее рвет на части. Она заново рождается, потом умирает в муках, и снова болезненно рождается. Этот механизм пытались воссоздать в инквизиции в средние века. У них не получилось, не было достаточно опытных алхимиков. Но они долго пытались. Около четырехсот моих братьев и сестер прошли через этот пыточный механизм.

– Ты не пытаешься ее спасти.

– Да, уже поздно. Ты гарантированно убил свою мать. Не знаю, был ли у нее шанс обрести душу, но вампиром она уже не является.

Фигуры в черном заворчали. Для них я был выродком, инквизитором, палачом.

– Я добью ее, чтобы не мучилась, – Мастер говорил с грустью. – Сразу после тебя. Поэтому радуйся – на твою смерть у нас меньше полутора часов. Ты даже особо помучиться не успеешь.

Выставив перед собой кол, я мучительно перебирал варианты. Зеркальце в кармане? Для лепреконов. Четки из бузины? Для сидов. Нательный крест? Против обычных вампиров – да, против Мастера – нет.

Часы тем временем выпустили множество лучей, которые били вокруг. На миг затеплившаяся надежда оборвалась – вампиры будто бы и не заметили этого спецэффекта.

И в тот момент, когда мастер шагнул ко мне, в его груди расцвел цветок взрыва. Волной меня откинуло в сторону. Вампиры – семь или восемь – заметались по комнате. Следом взорвался самый быстрый, потом еще один, и еще. Двое или трое успели выпрыгнуть в окно, остальные взорвались прямо передо мной.

Я лежал, контуженный, когда в окно забрался Митрич. В его руках была винтовка с подствольником.

– Световые гранаты – лучшее средство от вампиров, – сказал он. – А ты рисковый.

Он пнул гроб, заинтересованно осмотрел часы, символы вокруг них.

– Ассирия?

– Да.

– Они почти уничтожили вампиров. А вампиры потом уничтожили почти все, чего достигла та цивилизация.

– Ты следил за мной?

– Конечно, – старик даже не пытался выказать смущение. – Сколько осталось?

– Около часа.

– В общем, тут такое дело, – Митрич наконец изобразил смущение. – Я и сам немного маг. Но – самую малость! Как говорится, лизнул, но глотать не стал. И в общем есть у меня информация об иерархе.

– Не успеем, – я уже не верил ни во что.

– Успеем, – старик подмигнул мне. – Она в соседней комнате.

Я обернулся. Дверь открылась, оттуда вышла Атерина. За ней никого не было.

– Сильно контузило, да? – посочувствовал старик. – Она не просто мавка. Она их мать. Типа русалочьей.

– Как ты догадался? – спросила она.

– Подслушивал. Когда ты про любовь задвинула, я сразу сообразил. Глянул на тебя магически – а ты на эмоциях раскрылась, светишься, что кремлевская елка!

– Точно! – я хлопнул рукой по полу. – Вот я тупой!

– Даже не представляешь, насколько, – Атерина сбросила маску тупенькой мавки. – Между прочим, ты вправду думаешь, что такой выход энергии, как превращение вампира в человека, может остаться незамеченным? Хочу тебе сообщить, что ты не смог бы воткнуть кол в мать. Дотянул бы до последнего, а потом взорвался бы с нею и половиной Петербурга. Я тебя месяц тут жду! Вначале попыталась перехватить прямо у КПП, но ты умный, проехал мимо. Потом все время маячила под окном, ждала, пока ты глаза поднимешь!

– А если бы я не позвал?

– Ты человек, я – мать мавок. Поблезила бы, позвал бы как миленький.

– А почему ты не остановила меня? До того, как я мать заключил в гроб?

– Таков был первоначальный план. Но ты забавный. И в нос лижешься приятно.

Митрич посмотрел на меня со странным выражением.

Я встал, и подошел к гробу. Сел на колени. Приложил ухо к лакированной стенке. Мать внутри тихо всхлипывала.

– Господи, иже еси на небеси, – начал я.

– Ох, мракобесие… – выдохнула Атерина.

Митрич поправил простыню на окне, затем сел напротив него с винтовкой на коленях.

С полчаса прошло в тишине – только я иногда шептал молитвы. Наконец в голове окончательно прояснилось.

– А ты почему мне помогаешь?