Филип Пулман - Тайное содружество [litres]

Аббатиса раскраснелась. Она сделала глоток вина и закашлялась. Деламар тактично отвел взгляд и подождал, пока она придет в себя.

– Сударь, ваши речи более чем щедры, – наконец пролепетала она.

– О, нет, святая мать, вовсе не щедры. Всего лишь juste [7] Справедливы ( франц .). .

Ее деймоном был мышонок с прелестным серебристым мехом. Он прятался у нее на плече, подальше от совы Деламара, которая, чувствуя, как он нервничает, ни разу на него не взглянула. Тут он, однако, высунулся – не весь, показав только рыльце и усики, – и птица, медленно повернув голову, поклонилась ему. Мышонок смотрел на нее своими глазками-бусинками и назад не торопился. Более того, он даже перебежал на другое плечо настоятельницы, ближе к птице, и в свою очередь слегка поклонился сове.

А Деламар уже снова переключился на патриарха, заверяя, улещивая, объясняя, сочувствуя – и внутренне подсчитывая: так, еще два голоса.

Первый день конференции Магистериума приближался к концу. Многие делегаты удалились в свои покои – читать, писать письма, молиться или просто почивать. Другие собирались группами, обсуждая дневные события: кто-то со старыми друзьями, кто-то – с приятными новыми знакомыми, с единомышленниками или с теми, кто лучше разбирался в политике, стоящей за нынешним собранием.

Одна такая группа расположилась с бокалами брентвейна вокруг громадного камина в Salon des Étrangers . Кресла оказались удобны, настроение – самое благодушное, комната освещена столь искусно, что мебель стояла в островках теплого света, между которыми пролегли глубокие тени, обособляя каждую группу, замыкая, убеждая в собственной важности, вселяя уверенность – в каждой такой компании хотелось находиться, к ней хотелось принадлежать. Секретариат Святого Присутствия не только с деньгами обращался умело – у него и дизайнеры были что надо.

Группа у камина собралась случайно, но почти сразу пришла в состояние теплого взаимного согласия: не просто друзья, но почти сообщники. За вином обсуждались те, кто во время дебатов произвел самое сильное впечатление. Естественно, среди них был и хозяин мероприятия – префект Секретариата.

– Человек спокойный и властный, – заметил декан разрешительного суда.

– Очень хорошо знает мир. Вам известно, сколько у Секретариата собственности? – спросил настоятель Храма госпитальеров.

– Нет. А что, много?

– Я так понимаю, их фонды исчисляются десятками миллиардов. И этим они в значительной степени обязаны его финансовым талантам.

Среди собравшихся зашелестел восхищенный шепоток.

– Думаю, немалое впечатление произвел и Святой… Святой… в общем, патриарх этого, как его, – Константинополя. Да. Хотя и в совершенно другом роде, конечно. Человек необыкновенной святости, – заметил капеллан синода диаконов.

– Воистину, – кивнул декан. – Нам очень повезло, что Святой Симеон с нами.

– Он уже пятьдесят лет возглавляет свою организацию. Не больше и не меньше! – произнес господин, которого никто из присутствующих не знал, франтоватый англичанин в безупречно сидящем твидовом костюме и галстуке-бабочке. – Со всевозрастающей мудростью, безусловно, но в последние годы слегка теряет хватку. Моральный авторитет, конечно, ничуть не померк.

Все закивали.

– Истинная правда, – подтвердил декан. – Боюсь, никак не вспомню вас, сэр. Какое подразделение вы представляете?

– О, я вовсе не делегат, – ответил англичанин. – Я пишу о конгрессе для «Морально-философического журнала». Меня зовут Саймон Талбот.

– Кажется, я читал что-то из ваших сочинений, – заметил капеллан. – Весьма остроумная статья о… гм… э-э-э… о релятивизме.

– Вы очень добры, – поклонился Талбот.

– Будущее принадлежит молодежи, – сказал человек в темном костюме, представитель «Тюрингского поташа», могущественной фармацевтической корпорации и по совместительству одного из спонсоров конгресса. – Таким, как генеральный секретарь La Maison Juste .

– Марсель Деламар…

– Совершенно верно. Необыкновенно способный человек.

– О да, месье Деламар – выдающаяся личность. Очень старается продвинуть свою идею совета, – сказал настоятель.

– Как и все мы, честно говоря, – согласился «Тюрингский поташ». – Полагаю, было бы мудро включить в его ряды этого вашего месье Деламара.

– Ясность мышления, мощь восприятия, – пробормотал Саймон Талбот.

Да, Марсель Деламар поистине мог быть доволен проделанной за день работой.

«Café Cosmopolitain» напротив железнодорожного вокзала Женевы представляло собой длинный прямоугольный зал с низким потолком, скудно освещенный и не слишком чистый. Закопченно-коричневые стены украшали выщербленные панно из эмали и выцветшие бумажные плакаты, рекламирующие аперитивы и крепкие напитки. Здесь имелся и бар с цинковой стойкой, и некоторое количество официантов, отобранных по принципу «ни воспитания, ни профессионализма». Впрочем, напиться здесь можно было с тем же успехом, что и в любом другом месте. Однако, если вам хотелось провести вечер в цивилизованной обстановке и с приличной кухней, это место вам бы категорически не подошло.

Зато у него было одно бесспорное преимущество: как центр обмена информацией заведение не знало себе равных. В радиусе нескольких сотен метров от него находились некое новостное агентство, несколько правительственных учреждений и собор, не говоря уж о вокзале. Все вместе это означало, что журналисты, шпионы и сыщики могли с комфортом обстряпывать свои дела в «Космополитене». Не удивительно, что во время конгресса Магистериума кафе было забито под завязку.

Оливье Бонневиль сел за стойку и спросил темного пива.

– Кого мы тут ищем? – шепнул ему на ухо ястреб-деймон.

– Маттиаса Зильберберга. Судя по всему, он знал Деламара еще в школе.

– Такой человек ни за что не придет в такое место.

– Придут те, с кем он работает.

Бонневиль сделал глоток пива и огляделся по сторонам.

– Вон тот человек, случаем, не коллега Зильберберга? Толстый, с седыми усами, только что вошел.

Новый посетитель как раз вешал пальто и шляпу на вешалку возле зеркала и здоровался с двумя джентльменами за столиком неподалеку.

– Мы его где-то раньше видели. Где? – спросил Бонневиль своего деймона.

– На открытии выставки Ровелли в галерее Тенье.

– Точно.

Бонневиль отвернулся от бара и сел, опираясь локтями на стойку за спиной. Плотный, лысый гость сел за столик к своим знакомым. Прищелкнув пальцами, подозвал самого неприветливого официанта, который выслушал заказ, коротко кивнул и испарился.

– Кто, интересно, остальные двое? – пробормотал Бонневиль.

– Не помню, чтобы мы их встречали. Хотя, возможно, тот, что сидит спиной, Починский.