Ричард Кнаак - Ярость бури [litres]

Хранитель Лунной поляны поддался порче… Его новому хозяину, без сомнения, пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть столь жуткое преображение. Увидев Ремула в Анклаве, Малфурион и в самом деле на несколько секунд поверил, будто его старый друг вернулся из глубин Кошмара искалеченным, но рассудка не потерял.

Вот только слишком уж настойчиво сын Кенария пытался разделить Малфуриона с его спутниками, да и волшебный топор волновал его гораздо сильнее, чем судьба Тиранды. Ремул, которого он знал, беспокоился бы о верховной жрице гораздо сильнее и сперва отправился бы к ней, а не за топором.

Оказалось, что в нынешнем состоянии Ремул, как и его хозяин, не может обуздать силу волшебного оружия. Кошмар противен самой природе и не имеет ничего общего с творением Кенария. Поэтому-то Ксавию понадобился Малфурион, а драгоценный топор охраняли только Эмерисс и призрачные сатиры.

Что же касалось Тиранды, то та была всего лишь приманкой для верховного друида. Силы зла приберегли ее на тот случай, если новость о похищении топора Броксигара не возымеет должного эффекта.

Обо всем этом Малфурион догадался почти сразу после того, как оказался в глубинах Кошмара. Слишком уж удачно все складывалось. На этот раз Ксавий и силы Кошмара его недооценили!

Более того, они не учли нерушимую связь Малфуриона и его возлюбленной.

Все эти мысли промелькнули в сознании буквально за секунду, пока верховный друид готовился сойтись в битве с тем, кого некогда называл своим другом. Хранитель бросился к Малфуриону, а тот немедленно принял облик лютого медведя. Замелькали острые когти. Верховного друида окружал вихрь из сил природы, Ремул же источал порчу Кошмара. Сражение почти сразу зашло в тупик, и Малфурион понимал, что долго так продолжаться не может.

Вдруг выражение лица Ремула изменилось и голос стал совсем другим. Но ужаснее всего были глаза – бездонные, черные, с алыми всполохами. Малфурион прекрасно помнил их даже десять тысячелетий спустя.

– На этот раз надежды нет.

Этот голос, знакомый до боли, заставил Малфуриона вздрогнуть. Он тут же принял облик ночного эльфа и ответил:

– Я был слишком добр к тебе, Ксавий.

– Добр? Десять тысяч лет я пробыл в заточении, превозмогая страшные муки! – взревел Ксавий-Ремул, в ярости плюнув в сторону своего противника. – Каждое мгновение я молил о свободе! Когда земля горела, я горел вместе с нею, но каждый раз моя кора волшебным образом восстанавливалась, и ветви отрастали вновь. То, что недавно пережил ты, было лишь мимолетным страданием по сравнению с муками, которые день ото дня приходилось превозмогать мне!

– Мне очень жаль, – искренне ответил Малфурион. Верховный друид перестарался, и Владыка Кошмара стал не только новым обличьем советника королевы, но и его, Малфуриона, творением. – Я бы вернулся в прошлое и все исправил, если бы это было в моих силах.

Ксавий-Ремул рассмеялся.

– Теперь мне не нужны никакие изменения! Эти муки, бесконечное ожидание – все того стоило! Азерот изменится до неузнаваемости, и все его жители переживут такие мучения, о которых я даже помыслить не мог до того, как ты сотворил нечто подобное со мной! Это будет восхитительно!

Острые когти глубоко оцарапали грудь Малфуриона. Тот вскрикнул от боли, но не отступил и попытался отыскать частицу Ремула внутри врага. Вот только в этом ужасном создании не было ничего от старого друга. Кто знает, быть может Кошмар поглотил сына Кенария, или же его душа погрузилась в такие глубины, что надежды спасти его не осталось?

– Мне очень жаль, – тихо произнес Малфурион.

– А ты все такой же слезливый глупец! – с издевкой ответил Ксавий.

Вот только верховный друид извинялся вовсе не перед ним. Он запустил руку в сумку, а затем коснулся рукой Ремула.

Тот взревел. Его кожа огрубела и больше стала похожа на толстую кору.

Малфурион задействовал уникальную разновидность заклинания, которое друиды использовали, чтобы защититься от вражеских атак. Он сам доработал технику и нередко прибегал к своему изобретению в сражениях против Пылающего Легиона. Еще очень давно верховный друид понял, что каждое заклинание имеет обратный, а в данном случае так и вовсе побочный эффект, который идет вразрез с изначальным замыслом. Использованный им порошок был изготовлен из самой твердой коры.

Ремул тут же окоченел и теперь больше напоминал статую, чем живое существо. Впрочем, ярость в его взгляде свидетельствовала о том, что Владыка Кошмара все еще внутри. От Малфуриона не укрылась горькая ирония ситуации: сперва он превратил в древо Ксавия, а теперь вынужденно проделал то же самое с несчастным Ремулом. В глубине души он и хотел бы остановиться, но прекрасно понимал, что другого выбора нет, и начатое, каким бы ужасным оно ни было, нужно завершить.

Ремул крикнул что-то нечленораздельное, а после не смог выдавить из себя ни звука. Он попытался было бросить копье, но и это оказалось не под силу.

Малфурион, спотыкаясь, отошел прочь и больше не смотрел на поверженного Хранителя. Он бросил короткий взгляд на топор, прекрасно понимая, что враги не смогут им воспользоваться, а потом отправился спасать возлюбленную. Вот только Малфурион проигнорировал призрачную фигуру и двинулся в другую сторону – туда, где изначально ощутил знакомое присутствие.

Все это лишь подтверждало те опасения, которые появились у него с самого начала, когда Ремул предложил отправиться за топором. Ксавий пытался увести верховного друида прочь от Тиранды и даже навел морок, чтобы вынудить его вытянуть энергию из оружия.

Из тумана выпрыгнули призрачные сатиры и бросились на Малфуриона. Тот немедленно принял облик кошки и дал им отпор.

Наконец ему удалось отыскать Тиранду. Малфурион взирал на свою возлюбленную со смесью радости и ужаса. Она висела в точности так же, как и тот морок. Глаза ее были закрыты. Малфурион точно знал, что Тиранда жива, но понять, поддалась ли она влиянию порчи, не мог.

Он прыгнул, не меняя обличия. Хоть Тиранда и висела высоко в воздухе, для могучей кошки подобное расстояние не имело никакого значения. Приблизившись к ней, Малфурион вернул себе облик ночного эльфа и сразу же заметил, что тело возлюбленной источает едва заметное серебристое сияние. Без сомнения, Элуна защищала свою последовательницу от зла! Силы Кошмара сумели заточить Тиранду, но заразить порчей не могли, и она освободилась сразу же, стоило ее коснуться. Малфурион едва успел обратиться в медведя и поймать возлюбленную.

Превратившись обратно в ночного эльфа, он, не таясь, заплакал и принялся исступленно гладить щеку и руку возлюбленной, радуясь, что она цела и жива.

Вот только Тиранда по-прежнему лежала неподвижно, совсем как застывший Ремул.