Аделин Грейс - Все звёзды и клыки [litres]

Като резко поворачивается ко мне, и его глаза расширяются от страха, но я только улыбаюсь, хотя мое сердце бьется все медленнее и медленнее. Оказывается, прямое проклятье требует значительной платы. Я этого ожидала, но мне не жаль отдать собственную жизнь.

– Люди Ариды забудут, что я с ними сделала, – трясущимися руками я размазываю свою кровь по траве, а потом по грязи, стараясь зарыть ее как можно глубже в землю. – Все на этом острове забудут, что они потеряли.

Это последняя капля доброты, которая у меня осталась. Задыхаясь от острого недостатка воздуха, я крепко сжимаю охотничий нож и накладываю свое последнее проклятие.

Я отдаю ему свои воспоминания. Я вкладываю в клинок свою историю и бросаю нож на берег, чтобы его поглотили волны. Я хочу, чтобы мои друзья жили мирной жизнью. Я хочу, чтобы они забыли обо всем, что потеряли.

Возможно, когда люди королевства будут готовы, они найдут этот нож и узнают, кем на самом деле был король Като. Возможно, однажды они узнают, что я сделала.

Прибрежная волна лижет мои пальцы, и вода уносит нож все дальше и дальше, пока он не исчезает из вида.

Воздух покидает мои легкие, и мое тело цепенеет, становясь одновременно тяжелым и легким, как перышко.

Арида плывет у меня перед глазами, и я делаю свой последний вздох.

Я отшатываюсь назад, и нож Като со звоном падает на землю. Я с горечью проглатываю ком, вставший в горле, и опускаю взгляд: передо мной больше не руки Сиры, а мои собственные. На мгновение мне кажется, что кровь моей первой жертвы стекает по моим пальцам.

Находясь в сознании Сиры, я прекрасно поняла магию проклятий: ты сам решаешь, что хочешь показать людям, а потом привязываешь это видение к предмету с помощью своей крови. Возможно, видение можно подделать, но это проклятие совсем не похоже на сон о переодетом лисе: оно было слишком реальным. Каждый вздох Сиры был моим собственным. Я чувствовала каждую эмоцию. Каждую крупицу боли и страха. Ни один человек не смог бы достигнуть ее уровня мастерства в магии проклятий.

Сира показала мне, что моя магия не должна быть жестокой.

Магия Сиры никогда не была зверем, который жаждал поглотить ее душу. Ее магия была нежной и услужливой. Приятной.

Ее проклятие сделало мою магию души такой, какая она есть. И проклятая магия души, которую она использовала, чтобы забирать чужую магию, – магия, из-за которой она возненавидела себя, – это именно та магия, которую использует Кавен.

Все, во что я верила с детства: моя кровь, моя магия, мое происхождение – все это оказалось ложью. Все не так, как должно было быть.

Неужели все это время отец знал правду?

Я не знаю, сколько времени я провела в пещере, пытаясь принять истину. Я все еще держусь на ногах только потому, что должна устоять, но моя голова кружится от переизбытка новых знаний.

Первым, кого я вижу, оказывается Бастиан с обнаженным мечом. Кавен все еще стоит в расслабленной позе с невозмутимым лицом, но яд в глазах его младшего брата подсказывает мне, что он готов без колебаний пустить оружие в ход. Ватея повторяет его боевую стойку, в то время как Феррик нетерпеливо ждет у входа в пещеру.

Увидев меня, он облегченно выдыхает и делает шаг вперед, чтобы заключить меня в объятия.

– Клянусь богами, мне показалось, что прошла целая вечность.

Мне хочется утонуть в приятном тепле его тела и оставаться там, пока туман в моей голове не рассеется окончательно, но я с трудом заставляю себя отстраниться.

– Я в порядке, – дрожащим голосом говорю я, поворачиваясь к Кавену.

Он внимательно наблюдает за происходящим, нахмурив брови.

– Ты веришь в то, что видела?

Я киваю в ответ.

– Да.

Он не улыбается и не злорадствует, как я ожидала.

– Мой дед нашел этот нож в песках Ариды много лет назад. Он привез его на Зудо, но был слишком труслив, чтобы что-то с ним делать. Мой отец унаследовал его после смерти деда. В то время король Одрик только занял трон, и дедушка хотел, чтобы его сын открыл истину королю и всему королевству. Но мой отец оказался таким же слабым и трусливым. Я нашел этот нож в его кабинете много лет назад.

Бастиан практически рычит.

– Как ты смеешь говорить о нашем отце, Кавен! Ты убил его!

– Он был трусом, – выплевывает Кавен. – Он хотел сохранить это в тайне от всего мира.

– Он держал это в секрете, чтобы Визидия не стала такой, как сейчас, – Бастиан крепко сжимает рукоять меча, а Кавен скрещивает руки на груди, злобно сверкая глазами.

– Король Като совершил много преступлений, – говорю я, вставая между ними и обращая взгляд на Кавена. – Но то, что ты сделал, не исправит его ошибок или ошибок моего отца, – я впиваюсь ногтями в ладони, пока мои руки не прекращают дрожать.

Если кто-то из братьев пошевелится – у меня не останется времени на то, чтобы обдумать проклятье Сиры. Я должна быть готова к бою.

– Король знает правду уже много лет, принцесса, – говорит Кавен, и эти слова вонзаются в мои ребра, как сотня острых кинжалов. – Я показал ему клинок и был готов пойти на компромисс при условии, что он расскажет всем правду. Но король – всего лишь еще один трус, такой же как Като и мой отец. От страха он уничтожил половину нашего населения, чтобы помешать нам задавать неправильные вопросы и формировать неправильные идеи. Я полагаю, ты видела пепел на нашем песке? Он остался от деревьев, сожженных магами Валуки по приказу твоего отца. А кости на берегу? Это жертвы войны, которую он начал. И все это для того, чтобы заставить нас замолчать.

Я думаю о пепле на берегу Зудо. О костях. О плотном покрове водорослей, липких и блестящих, как смола. Все это из-за моего отца. Я понимаю, что совсем не знаю этого мужчину, которого всегда считала самым главным человеком в своей жизни. Отец оказался трусом, который обрек сотни людей на страдания, только чтобы не признавать правду о нашем происхождении.

Мои ладони сжимаются в кулаки, и я прижимаю руки к телу.

Никто на Ариде не знает правды о Като. Рассказы о нем переполнены гордостью: он считается могущественным Анимантом, который смог основать королевство и увеличить количество населения, когда мир оказался на грани уничтожения. Он велел каждому острову практиковать только одну магию, чтобы королевство могло процветать без искушений и жадности.

Но на самом деле он был всего лишь хладнокровным убийцей, который стремился ослабить других, чтобы казаться сильнее. И если в словах Кавена есть хоть доля правды – отец идет по его стопам.

Он держал меня на Ариде вовсе не ради моей защиты. Он запер меня на острове, чтобы я никогда не узнала правду: он уничтожил Зудо, опасаясь восстания.

У меня так сильно сводит грудь, что я едва могу дышать. Каждое откровение – это удар, сбивающий с ног, но я просто обязана выстоять. Сейчас не время терять бдительность.