Аделин Грейс - Все звёзды и клыки [litres]

Кавен ничего не говорит. Он продолжает смотреть на кровь отца, и от его благоговения у меня перехватывает дыхание, пока я не начинаю задыхаться. Из последних сил я заставляю себя сосредоточиться на происходящем, и моя грудь дрожит, когда я бросаюсь на него. Все, что я вижу, – это красное зарево.

Красный. Красный. Красный.

Красный, как кровь, в которой лежит отец.

Красный, как кровь, вытекающая изо рта Бастиана. Красный, как кровь, навсегда запачкавшая мою душу.

Красный, как плащ из крови, который я сотку над трупом Кавена. Я вонзаю Рукан ему в ногу и с силой проворачиваю клинок в мягкой плоти. Кавен даже не кричит. Он тянет меня за волосы, но я вырываю свой кинжал и отсекаю их, оставляя в его кулаке длинные пряди.

– Говори, что ты с ним сделал! – кричу я, и на этот раз мои движения совсем беспорядочны, а зрение размыто. Кажется, я еще раз ударяю его кинжалом, потому что мои руки багровеют от крови. Моей, его, моего отца. Все смешивается. Уже невозможно понять, кому она принадлежит.

Бастиан бьет по земле ладонью и отчаянно пытается сделать вдох, но никак не может найти воздух. Мое зрение затуманивается, и в этой призрачной дымке мелькает лицо Кавена.

– Проклятие, – шепчет он. – Как только ты причинишь вред другому существу – эта магия сожрет тебя изнутри.

У меня перехватывает дыхание, потому что я знаю, что он имеет в виду. Это слова Сиры: те самые, которыми она прокляла Като.

– О чем ты говоришь? – глаза Бастиана закатываются под веки, и я едва могу сосредоточиться.

Потому что я знаю ответ. У меня стучит в висках, пока мои собственные глаза дергаются, готовые закатиться внутрь.

– Бастиан просто запустил проклятье рода Монтара, – Кавен водит пальцами по рукояти своего меча, покрытого коркой засохшей крови. Он гордо вздергивает подбородок, как будто его восхищает количество крови, заливающей тронный зал. Словно он наслаждается созданным им хаосом.

Перед моими глазами мелькают черные точки. Я больше не могу уследить за всеми своими ранами или количеством вытекающей из меня крови. Я мысленно возвращаюсь на Зудо, к крошечному, почти невидимому предмету, с которым меня связал Кавен.

Волосы Бастиана.

Потом я вспоминаю «Смертную Казнь». Пока Бастиан не взял меня за руки, мне казалось, что я пуста изнутри. Как раковина. И только с ним я могла хотя бы ненадолго стать прежней.

Я была права, полагая, что ни один мужчина не может иметь надо мной такой власти. Вовсе не Бастиан заставлял меня чувствовать себя целой. Все дело в том, что он – недостающая часть меня. Моя магия и часть моей души привязаны к нему с помощью проклятья.

Я не могу отрицать, что Кавен говорит правду. Раньше «Смертная Казнь» имела власть над Бастианом, а теперь он имеет власть надо мной. Его магия была заключена в корабле, а значит, моя магия теперь принадлежит ему.

У меня подкашиваются ноги, а замедляющееся сердцебиение напоминает мне о сражении с Луской.

В дальней части зала, рядом с дверью, мелькает что-то оранжевое. Оно движется сквозь пламя, и мне кажется, что мое расплывающееся зрение играет со мной злую шутку. Дым, пропитавший воздух, попадает мне в легкие. Я изо всех сил пытаюсь сжать Рукан в своих дрожащих пальцах, когда острая боль пронзает мое поврежденное колено. Ноги подводят меня, и я падаю на колени.

– Пришло время восстановить баланс в Визидии, – Кавен переступает через меня и поднимает меч над моей головой. – Я поведу этих людей в лучшее будущее.

Боль – это огонь, который подпитывает меня, когда я готовлю к атаке оба кинжала: мы ударим одновременно. Если мне суждено умереть, то я заберу Кавена с собой.

Кавен замахивается, и я отталкиваюсь от земли, вкладывая все оставшиеся силы в острые клинки, которые вонзаются в грудь Кавена. Я жду, когда на меня обрушится удар, но его меч со звоном падает на пол, а мне на лицо льется кровь.

Кровь Кавена. Серебряное сияние его глаз гаснет, и он падает. Его рука отрублена от тела, и теперь валяется на полу в метре от него.

Феррик стоит над телом Кавена с мечом стражника в руках. Когда наши глаза встречаются, он вздрагивает и бросает оружие. Упав на колени, он успевает поймать меня, прежде чем моя голова ударяется о мраморный пол.

По коже Кавена разбегаются темно-синие прожилки, и яд Рукана разъедает его тело. В тот момент, когда его грудь перестает двигаться и он замирает, лежа на животе, я улыбаюсь.

А затем тоже закрываю глаза.

Иногда мне кажется, что лучше бы я вообще не просыпалась. Я думаю о том, что было бы, если бы Феррик оставил меня на полу рядом с телом отца и если бы в ту ночь на нашем острове не было целителей с Сантоса. Мне бы никогда не пришлось разбираться с трупами. Их были сотни: воины с Зудо, маги времени с Кероста и королевские солдаты. Мне бы не пришлось отправлять в тюрьму тех, кого я когда-то считала семьей, как отца Касема, или видеть скорбящие, разбитые семьи.

Мне бы не пришлось отвечать на вопросы ложью.

Ты победила Кавена своей магией? Неужели ты сбежала для того, чтобы защитить королевство? Знал ли Верховный Анимант о нападении? Знала ли о нем ты?

Мне не нужно было бы жить с половиной души и полагаться на другого человека, чтобы поддерживать свое существование.

Иногда мне кажется, что все было бы гораздо проще, если бы Визидия позволила мне умереть.

Но каждый раз, когда эти мысли приходят мне в голову, я вспоминаю, как впервые открыла глаза и увидела лицо матери. Оно было теплым, как солнце, и слезы падали из ее глаз, как звезды. Я помню, как крепко меня обнимала Ватея. Как Феррик плакал, уткнувшись в мои волосы, и я плакала вместе с ним, обхватив его руками. Я помню, как Юриэль шептал мне благодарности, словно молитву, и как Касем преклонил передо мной колено. Мира не отходила от него с того момента, как он поднялся на ноги.

А еще я вспоминаю Бастиана, дрожащего, окровавленного и испуганного, но обнимающего меня с искренним облегчением. Я помню невысказанное обещание, которое он дал, когда взял меня за руку и больше ее не отпускал. Повернув голову, я наблюдаю за тем, как мягко поднимается и опускается грудь Бастиана, когда мы лежим в саду, где все началось.

Этот человек владеет частичкой моей души. Я думала, что когда-нибудь это произойдет, но теперь, когда решение было принято за меня, от одной мысли об этом у меня скручивает живот. Как я могу поверить, что все это – реальность?

Я стараюсь не думать о власти Бастиана надо мной, потому что эта власть не будет вечной. Я не позволю проклятью диктовать, с кем я должна проводить свои часы или кого я должна держать при себе. Бастиан важен для меня, но я не хочу, чтобы проклятье определяло мои чувства. Я хочу, чтобы он был рядом, потому что я выбрала его.