Анна Дашевская - Лицо под маской [litres]

Тем не менее решение перенести все мероприятия, официальные, полуофициальные и вовсе даже частные, в крепость под названием Ка’Контарини я сочла мудрым. План был таков: вначале жених и невеста должны прочесть и подписать брачный контракт, затем церемония посвящения этого брака богам, испрашивание благословения и, наконец, прием. Примерно в середине приема молодожены исчезнут из бального зала, переоденутся и порталом отправятся туда, где будут проводить свой медовый месяц.

Со стороны Контарини подпись Карло заверил мессере Джакомо, сторону Беатриче представляла я. Происходило все это в библиотеке, и десять нобилей, по пять с каждой стороны, стояли за нашими спинами и внимательно следили за процессом. Когда подписи были поставлены, синьор Джакометти, секретарь Совета десяти, хорошо поставленным голосом провозгласил:

– Контракт подписан и заверен гражданами Светлейшей Республики Венеция, и любой, кто посмеет оспорить или нарушить его, будет судим по законам Республики!

«Однако! Вовремя же мной было получено венецианское гражданство…» – пронеслось у меня в голове.

В молельне Ка’Контарини уже ждала жрица Ниалы – после некоторых споров Карло и Беатриче решили заключить брак под рукой этой богини. По традиции были подготовлены две отдельные комнаты, примыкающие к молельне, для того, чтобы жених и невеста могли еще раз подумать, взвесить и, может быть, высказать последние сомнения в компании самых близких людей. Беатриче сделала шаг к комнате справа, оглянулась и потянула за руку меня.

– Пойдем! – плотно закрыв за нами дверь, она прислонилась к створкам изнутри и какое-то время молчала.

– Ты… сомневаешься? – дрогнувшим голосом спросила я. – Ну, хочешь, мы все отменим, уедешь куда-нибудь…

– Нет, ну что вы! Как я могу сомневаться? Я бы за Карло все отдала! Просто я хочу почувствовать вот эти последние минуты старой жизни перед тем, как закрыть дверь. Понимаете?

– Понимаю.

Мы помолчали. Потом Беатриче аккуратно, чтобы не размазать макияж, промокнула слезинку, посмотрела на себя в небольшое зеркало на стене и поправила какой-то стебелек в букете.

– Ну… я готова.

Жрица прочитала положенные молитвы, обращенные к Ниале, попросив для новой семьи счастья и истинной любви. «И удачи, дай им удачи, светлая богиня, – добавила я мысленно. – Хватит уже приключений этим детям!» Венчальные браслеты заняли свое место на левой руке, и поцелуй завершил церемонию.

Когда Карло оторвался от губ своей жены, высокие своды молельни вдруг залило светом, который стянулся к сцепленным рукам и словно впитался в них. Проморгавшись, присутствующие обнаружили, что тонкие золотые браслеты исчезли, их место занял сияющий золотом сложный рисунок: виноградные ветви, перевитые цветущим вьюнком. В полном молчании мы смотрели, как рисунок этот медленно потускнел, погас, оставив только легкий контур на запястьях.

– Поздравляю вас! – раздался негромкий голос жрицы. – Вы получили истинное благословение Ниалы. Да осенит богиня ваш путь.

В огромном бальном зале уже толпились гости; к молодым потянулась вереница поздравляющих. Я взяла с подноса бокал с шампанским и отошла в сторонку, осматриваясь. Вон Лавиния рядом с Джан-Марко, они о чем-то тихо переговариваются, цепко оглядывая присутствующих. Впрочем, в такой толпе можно даже и не особо понижать голос, все равно, кроме твоего соседа, никто ничего не услышит… Увидев поблизости графиню Боттарди, я подошла поздороваться. Старая дама, к счастью, не поддалась общей романтической лихорадке, и мы провели несколько приятных минут, потихоньку злословя о знакомых. Потом мою собеседницу отвлекли, а я взяла новый бокал взамен опустевшего, подумав мельком, что пора уже переходить на лимонад. Тут у себя за спиной я услышала мужской голос и чуть не подавилась. Неужели Джокер? Повернувшись, увидела фиолетовую мантию, обширный живот и веселые глаза и вздохнула с облегчением: монсиньор Паоло Гвискари, архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже.

– А вы ведь ждали увидеть кого-то другого, синьора Хемилтон-Дайер, – проницательно заметил прелат.

– Тем больше моя радость от встречи с вами, монсиньор! – ответила я искренне. – Хорошо, что вы здесь.

– Почему?

– Ну, это означает, что ваши разногласия с Контарини так или иначе решены. А я люблю, когда симпатичные мне люди пребывают в согласии.

– Да, действительно! – Тут он расхохотался, колыхнул чревом, наклонился ко мне поближе и прошептал: – Я гляжу на невесту и понимаю, почему мерзкая старуха хотела ее уморить. Мыслимое ли дело, каждый день видеть такую красоту, а потом смотреть в зеркало и обнаруживать там гадкую физиономию.

– И что, – поинтересовалась я с холодностью, – мерзкая старуха все еще морит остальных монахинь?

– О нет! Было проведено тщательное расследование, я лично выезжал в монастырь Святой Авеллии. – Тут он стал серьезен. – За неуставные действия, неподобающие лицу такого звания, бывшая настоятельница монастыря пожизненно отправлена в одиночную келью без права выхода. Она лишена магии, и на уста ее наложена печать молчания.

Он провел рукой по лицу, и суровый пастырь исчез, вновь сменившись весельчаком и гурманом:

– Честно говоря, последнее было вынужденной мерой! Когда Прокопия узнала, с какой целью я приехал… в общем, я узнал о себе много нового, а уж сколько неизвестных словосочетаний услышал!

Прием был в самом разгаре. Наступил тот момент, когда голоса начинают звучать все громче, глаза блестят, а улыбки становятся адресными. Иначе говоря, веселье достигло пика, и младшие члены клана Контарини, заменившие сегодня лакеев и хостесс, с улыбками стали разносить кофе, шоколад и пирожные. Очередная юная синьорита дотронулась до моего рукава:

– Синьора Хемилтон-Дайер, вас просят пройти в кабинет мессере Джакомо. Это в жилой части дома, вас проводить?

– Проводи, пожалуйста, – попросила я, отставляя бокал с лимонадом, которым я все-таки заменила шампанское. Не знаю уж, что заставляло меня даже здесь, в самом сердце клана, держаться настороженно.

Мы прошли по нескольким коридорам, остановились возле высокой двери темного дерева, и девочка постучала.

– Войдите! – раздался оттуда голос Пьетро.

Я открыла дверь и шагнула через порог.

Мессере Джакомо сидел за своим столом и улыбался чему-то, что говорила ему Маргарет, поглаживая руку супруга. Пьетро присел на край стола и, тыча пальцем в грудь Карло, давал ему какие-то наставления. Франческа и Чинция шептались с Беатриче, Витторе наливал вино в бокал Катерине, жене Пьетро. Джакомо-младший гладил пальцем книжные переплеты, что-то рассказывая стоящей рядом Лючии. Тесный семейный круг, все свои.