Глен Кук - Портал Теней [litres]

– Не так уж много нужно ума, чтобы смекнуть, что в них есть доля правды. Что между вами происходит?

– Ничего. Но вы так сильно хотите сделать из нас семью, что ничего другого не видите. Мы договорились оберегать детей. Ничего более. Никаких телячьих нежностей, никакого миндальничества. Я к ней не лезу, она меня не пилит.

– Правда? И вы оба до сих пор живы?

– Да. Вот такой я старик. Я солгал насчет возраста, когда записывался.

Это неправда, но я иногда занижаю или завышаю собственный возраст, чтобы оправдать свои ошибки и оплошности.

Я редко лгу, поэтому Леденец поверил. Правда, он никак не мог взять в толк, почему мужчина, столь сблизившийся с Озорным Дождем, даже не подумывал распускать руки.

Никто и не вспоминал о том, что Озорной Дождь не просто соблазнительная женщина, а Взятая. Она еще не произвела должного впечатления.

Семейный ужин. В роли папы – Костоправ.

Я почти забыл дорогу в «Темную лошадку». Скучал не столько по трактиру, сколько по утраченной возможности ходить туда, когда мне заблагорассудится. Разницу я почувствовал сразу. Озорной Дождь – тоже. Для Шина и Светлячка все было по-прежнему. Они оставались озорными демоническими сущностями, слишком взрослыми, чтобы быть настоящими детьми, – по моим, основанным на жизненном опыте прикидкам.

Озорной Дождь попросила меня:

– У Светлячка на попке сыпь. Посмотришь? Спасибо, Флора, – отвлеклась она на служанку, поставившую поднос с холодной соленой рыбой на место пустого. – Может, просто плохо вытерлась, а может, села на ядовитый плющ.

Я заметил, что Флора не торопится уходить. Ей было тринадцать, невысокая, симпатичная, весьма развитая в груди. Из-за нее Взятой пришлось объявить о наказании для любого, кто посмеет тронуть ее девочек. Так вот, я не рассматривал прислугу как вероятный источник сплетен.

Длинные уши, небольшие поэтические вольности – и у тебя всему найдется объяснение.

– Ядовитый плющ? А кто им разрешил покидать лагерь?

Плющ встречался далеко за пределами лагеря.

– Никто не разрешал, но они не послушались. – Озорной Дождь сурово взглянула на отпрысков. – Уговорили Гурдлифа взять их с собой на другой берег ручья.

Светлячок попыталась оправдаться:

– Мы видели кроликов. Одного я чуть не поймала!

Я парировал, не дожидаясь ответа их матери:

– А что поймало тебя?

И дети, и мать раскрыли рот. Ага, даже Взятая не додумалась взглянуть на ситуацию под таким углом.

Свернувшийся вокруг миски Анко перестал притворяться спящим, открыл один глаз и подмигнул мне.

Возможно, я ошибался и детям ничего не грозило. Как и Озорной Дождь, Анко во многом оставался загадкой.

– У мятежников повсюду шпионы. Они не упустят возможности похитить детей Взятой.

Озорной Дождь перевела взгляд с маленьких хулиганов на кота, но ничего не сказала. Дети сконфуженно закивали.

Оставалось надеяться, что намек они усвоили.

А с попкой Светлячка ничего страшного не случилось. Проблему решили мочалка, толика мази и настоятельные рекомендации лучше следить за гигиеной.

Когда я проходил мимо штаба, меня подловил Старик:

– Ты готов к походу?

– К боевому? Часов за шесть соберусь. Может, меньше. Все, что необходимо, я приготовил.

– Хорошо. Знал, что ты не подведешь. Как жена?

Должно быть, я скорчил такую зверскую гримасу, что Старик отшатнулся:

– Извини. Нужно поддерживать созданный нами образ.

Ага. Все понятно, командир.

– Нормально. Стараемся жить как семья, насколько возможно.

Я рассказал о приключениях Светлячка и ее кожном недоразумении.

– Оповещу часовых. В остальном – терпи и улыбайся. – Он прикрыл рот рукой, будто опасаясь, что посторонние прочитают по губам. – Это не навсегда. Да и вообще, что тебе не нравится? Я был бы рад такой женщине. Все яйцетрясы в провинции облезли бы от зависти.

Я опешил. Такие выражения совсем не в духе Капитана.

Тот продолжил:

– Городская библиотека хочет свой свиток обратно.

– А-а-а… Совсем забыл. Он у Взятой. Завтра верну.

– Тогда до встречи. Дела не ждут.

Я проводил Старика взглядом. В последнее время без его участия не обходится ни один проект. С чего бы это?

Я сказал Озорному Дождю, что библиотека требует свиток. Взятая покосилась на Сейджо, навострившую уши служанку.

– Пойду с тобой.

Поверх ночной юкаты она надела серебристый плащ, чьи рукава напоминали ангельские крылья, когда она поднимала руки. Подкладка плаща переливалась и искрила, притягивая взор и грозя всецело захватить тебя. Пока я осматривал ранних пациентов, Взятая спокойно сидела, наблюдая, не вызываясь помочь. Люди таращились на нее, но сразу отводили взгляд. Я подумал, что больные с несущественными недугами вскоре перестанут ко мне приходить.

Наш визит в библиотеку вызвал настоящий переполох. Даже печально известный Хромой вряд ли привел бы сотрудников в такой ужас, как Озорной Дождь.

Тем не менее библиотекарей было непривычно много. Всем хотелось поглазеть на бывшую концертосму, ставшую Взятой.

Несколько женщин запаниковали и разошлись. Те, кто остался, потели и дрожали от страха. Я не удержался от колкости:

– Дорогая, что ты с ними сделала?

– Не смешно, любимый. Видишь теперь, почему я не ходила в город?

– Я разберусь.

Сотрудники хорошо меня знали. Я был частым гостем. Для меня подыскивали интересные книги. Все библиотекари, кроме главного, лишь подрабатывали здесь в свободное время. Единственным постоянным сотрудником, этакой повелительницей книг, была старая дева, лет на десять старше меня. Она сочла своим долгом уточнить, что никогда не служила при храме, не была замужем и вообще не позволяла мужчинам к себе прикасаться. Я счел эту информацию излишней и предположил, что это намек: она не прочь, чтобы я изменил положение вещей. Я возможностью не воспользовался.

Имени ее я не знал – ни собственного, ни родового. Знакомые прозвали ее Снежной Бабой. Можно сказать, что благодаря нашей общей любви к книгам и истории мы сдружились.

Я заказал документы, с которыми хотел ознакомить Взятую. Озорной Дождь могла заметить что-нибудь, что я упустил в силу культурных различий.

Снежная Баба распорядилась принести для нас все необходимое. Ее подопечные не знали, как себя вести. Они боялись Взятой, но интересовались падшей концертосмой. При этом никто не узнавал в ней Тидэс Эльбу.

Мы остались наедине с грудой древних рукописей. Озорной Дождь прошептала:

– Эта Снежная Баба – наглая лгунья. Ее хлебом не корми, дай на мужике поскакать. У нее этих мужиков не меньше десятка, включая вашего Гоблина. Но друг о друге они не знают. Библиотекарша хочет, чтобы они думали, будто преуспели там, где потерпели неудачу другие. Создала себе образ неприступной девы, а на самом деле в молодости ей попросту никто не интересовался.