Виктория Шваб - Темный оттенок магии

Лайла кое-как пришла в себя. Она и не заметила, как далеко продвинулась вперед вместе с толпой, пока не услышала болтовню девушек рядом с собой.

– Где же он? – прошептала одна из них. Лайла вздрогнула, обрадовавшись, что хоть кто-то говорит на ее родном языке.

– Сер асина госе, – сказала другая, а затем по-английски, но с сильным акцентом: – Ты хорошо говоришь.

– Ренса тав, – ответила первая. – Я упражняюсь перед сегодняшним вечером. Тебе тоже не мешало бы, если хочешь потанцевать.

Она помахала удаляющемуся принцу.

– Твой партнер по танцам постоянно куда-то пропадает, – проговорила третья на ломаном английском.

Первая девушка нахмурилась.

– Он всегда участвует во всех этих процессиях. Надеюсь, он здоров.

– Мас авен, – прыснула вторая. – Элисса влюбилась в черноглазого принца.

Лайла насупилась. Черноглазый принц?

– Ты не можешь отрицать, что он неотразим. В смысле, западает в память.

– Анеш. Скорее, вызывает страх.

– Так. Никакого сравнения с Раем.

– Простите, – вклинилась Лайла. Три девушки повернулись к ней. – Что это такое? – спросила она, махнув рукой на парад. – Для чего это все?

Та, что говорила на ломаном английском, рассмеялась от удивления, решив, что Лайла, наверное, шутит.

– Мас авен, – удивилась вторая. – Откуда вы, если этого не знаете? Это день рождения принца Рая, понятное дело.

– Понятное дело, – эхом повторила Лайла.

– У вас прекрасное произношение, – сказала та, что искала черноглазого принца. – Кто ваш учитель?

Лайла, в свою очередь, рассмеялась. Девушки удивленно уставились на нее, но тут с той стороны, откуда прибыли королевские особы и прочие участники празднества, послышались трубы – ну, по крайней мере, эти звуки звучали примерно как трубы. И толпа, теперь оказавшаяся в хвосте процессии, устремилась навстречу музыке, увлекая за собой стайку девушек. Лайла выбралась из толчеи и пощупала карман, чтобы удостовериться, что черный камень на месте. Тот гудел и просился в руки, но Лайла подавила желание пойти ему навстречу. Может, он и хитер, но она тоже не так проста.

Теперь, когда процессия не загораживала ей обзор, Лайла смогла как следует рассмотреть сверкающую реку по ту сторону дороги. Здесь Темза сияла фантастическим красным светом, исходящим откуда-то снизу. Келл назвал ее «источником», и Лайла теперь поняла почему: река вибрировала от энергии. Королевская процессия перешла по мосту и теперь двигалась по противоположному берегу, окруженная приветственными возгласами. Наконец взгляд Лайлы остановился на внушительном сводчатом строении, которое могло быть только дворцом. Но, в отличие от Вестминстера, он стоял не на берегу реки, а тянулся через нее, точно мост. Казалось, он высечен из стекла или хрусталя, а опоры сделаны из меди и камня. Лайла жадно рассматривала строение. Дворец напоминал драгоценность, точнее, корону с драгоценными камнями, которая пришлась бы впору горе.

Звуки труб доносились с высокой парадной лестницы, с которой спускались многочисленные слуги в коротких красных и золотых плащах. Они несли подносы с едой и питьем для народа.

Воздух наполнился дурманящим ароматом необычной еды, напитков и магии. У Лайлы даже все поплыло перед глазами.

Вскоре толпа поредела, а между пустеющей дорогой и красной рекой образовался рынок. Часть народа ушла вместе с королевским парадом, а остальные устремились к торговцам, и Лайла направилась за ними.

– Крисак! – крикнула женщина, показывая огненно-красные самоцветы. – Нисса лин.

– Тессане! – предлагал другой торговец что-то наподобие дымящегося металлического чайника. – Кас тессане, – он вскинул два пальца в воздухе. – Сесса лин.

Повсюду купцы расхваливали товары на своем странном языке. Лайла пыталась нахвататься побольше слов, составляя пары между выкрикиваемыми словами и высоко поднятыми предметами. «Кас», видимо, означало «горячий», а словом «лин» называли местную монету. Все было ярким, красочным и гудело энергией. Лайла насилу могла сосредоточиться, чтобы за всем уследить.

Девушка жадно рассматривала палатки и киоски. Денег у нее не было, но зато были проворные пальцы. Проходя мимо палатки с вывеской «Эссенир», она увидела стол с высокой грудой полированных камней всех цветов – не просто красных или голубых, а цвета желтого пламени, летней травы или ночной синевы – безупречное подражание природным цветам. Купец повернулся спиной, и Лайла не смогла удержаться. Она потянулась к ближайшему амулету – красивому зеленовато-голубому камню цвета моря (таким, по крайней мере, она его себе представляла и видела на изображениях), с белыми штришками, похожими на буруны. Но только она его коснулась, как пальцы обожгло.

Она ахнула – скорее, от неожиданности, чем от боли, и отдернула опаленную руку. Но не успела она отступить, как купец схватил ее запястье.

– Керс ла? – спросил он, а когда Лайла не ответила (потому что не смогла), заговорил так быстро и громко, что все слова смешались у нее в голове.

– Отпустите меня, – потребовала она.

Купец нахмурился, услышав ее голос.

– Что ты подумай? – сказал он на гортанном английском. – Что будешь свободный, если говори выдумки?

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – отрезала Лайла. – А теперь отпустите .

– Говори арнезийский, говори английский – нет разница. Все равно гаст . Все равно вор.

– Я не «гаст», – огрызнулась Лайла.

– Вирис гаст. Дурак вор. Пробуй украсть из заколдованная палатка.

– Я не знала, что она заколдованная, – возразила Лайла и потянулась за кинжалом на поясе.

– Пилсе , – ругнулся купец, и Лайле показалось, что ее обругали. Не успела она обидеться, как купец закричал: – Страст !

Проследив за его взглядом, Лайла увидела стражников в доспехах.

– Страст ! – снова завопил купец, и один из стражников направился к ним.

«Черт», – подумала Лайла, рванулась из рук купца, но тут же попала в другие. Ей крепко сжали плечи, и девушка уже собиралась выхватить нож, но тут купец побледнел и склонился в низком поклоне, сказав:

– Мас авен .

Лайлу отпустили, и, обернувшись, она увидела Келла, который, привычно хмурясь, смотрел мимо нее на купца.

– Что все это значит? – спросил он, и Лайла даже не знала, что ее больше удивило: его внезапное появление, то, как он холодно и снисходительно говорил с купцом, или то, с каким благоговением и страхом смотрел на него купец.

Каштановые волосы Келл отбросил назад, и его черный глаз в красном утреннем свете выглядел пугающе.

– Авен варес. Я не знать, что она с вами… – залепетал купец и снова перешел на арнезийский, или как там назывался этот язык. Лайла удивилась, когда Келл заговорил на этом же языке, явно пытаясь успокоить купца. Затем она снова уловила однозначно оскорбительное «гаст» в речи торговца и бросилась на него. Келл схватил ее и притянул к себе.