Виктория Шваб - Темный оттенок магии

– Хватит, – сердито проворчал он ей на ухо.

– Соласе , – мирно сказал Келл купцу. – Она чужестранка . Невоспитанная, но безвредная.

Лайла злобно взглянула на него.

– Анеш, мас варес, – купец низко поклонившись. – Такая безвредная, что воровать…

Опустивший голову торговец не видел, что Келл оглянулся через плечо на стражника, который, петляя между людьми, направлялся к ним.

– Я куплю все, что она пыталась взять, – торопливо сказал Келл и засунул руку в карман своей куртки, не обращая внимания на то, что он был по-прежнему на Лайле.

Купец выпрямился и замотал головой.

– Ан. Ан. Я не можешь брать деньги от вас!

Стражник приближался, и Келлу явно хотелось исчезнуть прежде, чем он до них доберется. Поэтому он достал монету и со стуком положил на стол.

– За беспокойство, – сказал он купцу, оттаскивая Лайлу от лотка. – Вас ир.

Не дожидаясь ответа, Келл стал проталкивать Лайлу сквозь толпу – прочь от палатки и надвигающегося стражника.

– Невоспитанная ?! – проворчала Лайла.

– Пять минут! – воскликнул Келл. Сняв куртку с Лайлы, он набросил ее на себя и поднял воротник. – Не можешь держать руки при себе хотя бы пять минут! А камень ты еще не продала?

Лайла сердито фыркнула.

– Не могу поверить, – со злостью сказала она, когда Келл вывел ее из толчеи и, удаляясь от реки, привел на одну из самых узких улочек. – Ни «как я рад, что с тобой все в порядке, Лайла», ни «слава богу, тебя не разорвало на тысячу вороватых кусочков, Лайла».

Келл отпустил ее плечо.

– Не верится, что получилось.

– Что-то ты не выглядишь радостным, – заметила Лайла.

Келл остановился и повернулся к ней.

– Да, я не рад, – сказал он. Его голубой глаз казался встревоженным, а черный – бесстрастным. – Точнее, я рад, что ты невредима, Лайла, но двери между мирами должны быть заперты для всех, кроме Антари, и то, что камень тебя пропустил, лишь доказывает, насколько он опасен. И пока он здесь, в моем мире, мне жутко.

– Ну… – секунду подумав, сказала девушка, – тогда давай унесем его отсюда.

На губах Келла появилась благодарная улыбка. Лайла достала камень из кармана, и Келл испуганно вскрикнул, накрыв ее руку своей и пряча талисман от чужих глаз. Когда маг коснулся Лайлы, в его глазах что-то дрогнуло, но девушка усомнилась, что это из-за нее. Камень шевельнулся в ее руке, словно почувствовал Келла и захотел быть с ним. Лайла даже немного обиделась.

– Санкт ! – выругался Келл. – Ты бы еще выставила его на всеобщее обозрение.

– Я думала, ты хочешь его забрать! – сердито парировала она. – Тебе не угодишь.

– Просто оставь его у себя, – прошипел он. – И, ради бога, никому не показывай.

Лайла засунула камень обратно под плащ и пробормотала очень много недобрых слов.

– И кстати, о языке, – успокоившись, сказал Келл. – Здесь нельзя так свободно разговаривать. Английский – не общепринятый язык.

– Я заметила. Спасибо, что предупредил.

– Я же тебе говорил, что миры отличаются друг от друга. Но ты права, надо было предупредить. Английским здесь пользуется элита и те, кто мечтает в нее попасть. Если просто говоришь по-английски, уже выделяешься.

Лайла сощурилась.

– Так что же прикажешь мне делать? Молчать?

– Эта мысль приходила мне в голову, – усмехнулся Келл, и Лайла набычилась. – Но я сомневаюсь, что для тебя это возможно. Поэтому просто говори потише.

Маг улыбнулся, и Лайла улыбнулась в ответ, подавив желание врезать ему по лицу.

– Теперь, когда мы это выяснили…

Он развернулся и решительно куда-то направился.

– Пилсе , – буркнула она, надеясь, что это слово означает что-то и впрямь дурное, и двинулась за ним.

Элдус Флетчер не был честным человеком.

Он держал ломбард в проулке за доками, и каждый день люди заглядывали к нему за вещами, которые хотели приобрести, и с вещами, от которых хотели избавиться. Флетчер с охотой встречал и тех и других. А вдобавок к путешественникам и морякам еще и местных жителей. В темных закоулках Красного Лондона было широко известно, что ломбард Флетчера – это место для вещей, которых не следует иметь.

Конечно, изредка сюда забредали и честные люди, которые хотели найти или продать курительную трубку, инструменты, магическую доску, камень с рунами, канделябр или что-то еще. Поэтому Флетчер для отвода глаз наполнял свою лавку и такими товарами – на тот случай, если явится с инспекцией королевская стража. Но подлинным его призванием были риск и раритеты.

На стене за стойкой висела гладкая каменная панель величиной с окно, но черная как смоль. На ее поверхности перелился волной и растаял белый дым, оставив после себя список мероприятий, посвященных дню рождения принца. Рядом сиял широкой улыбкой и подмигивал Рай, а внизу парила бегущая строка:

«Король и королева приглашают вас отметить двадцатилетие принца на ступенях дворца по окончании ежегодного парада».

Через пару секунд бегущая строка и лицо принца рассеялись, и магическая доска на мгновение потемнела, а затем снова ожила и начала демонстрировать другие объявления.

– Эрасе ир ферасе? – пробасил Флетчер. «Сюда или отсюда?»

Вопрос адресовался пареньку с еле пробивающейся первой растительностью над верхней губой, который рассматривал стол с разными талисманами возле входа. Слово «сюда» означало покупателя, а «отсюда» – продавца.

– Ни то ни другое, – пробормотал парень. Флетчер не спускал глаз с его подвижных рук, но не особо тревожился: лавка была защищена от воров. Торговля шла вяло, и Флетчеру даже захотелось, чтобы мальчик попробовал что-нибудь стащить – какое-никакое, а все-таки развлечение.

– Просто смотрю, – нервно добавил паренек.

Праздношатающиеся обычно сюда не заглядывали. Люди приходили с определенной целью и должны были о ней сообщить. Но парень вовсе не жаждал рассказать, за чем он охотился.

– Если не найдешь того, что ищешь, просто скажи мне, – посоветовал Флетчер.

Мальчишка кивнул, но продолжал украдкой коситься на Флетчера или, точнее, на его руки, лежавшие на прилавке. На улице было жарко, несмотря на глубокую осень. Учитывая клиентуру Флетчера, можно было бы предположить, что ломбард работал в воровское время – от заката до рассвета, но Флетчер обнаружил, что самые отпетые мошенники совершают преступления совершенно непринужденно в любое время. Из-за духоты он закатал рукава по локоть, обнажив множество отметин и шрамов на загорелых предплечьях. Жизнь Флетчера была суровой.

– Правду говорят? – наконец спросил мальчишка.

– О чем? – сказал Флетчер, подняв густые брови.

– О вас. – Парень уставился на отметины на запястьях Флетчера. «Ограничители» на обеих руках напоминали наручники и глубоко врезались в кожу. – Можно взглянуть?