Ребекка Росс - Сопротивление королевы [litres]

Я вскочил на ноги, прежде чем осознал, что делаю: я собирался вытащить спрятанный клинок и пронзить Гилроя Ланнона. Но Журден оказался быстрее, он перехватил мою руку и потянул назад. Толпа неистовствовала, все кулаки были подняты – приговор вынесен.

– Да падет его голова!

Хор возгласов пронесся над толпой как прилив, разбиваясь об эшафот, о меня.

Гилрой еще смеялся, когда обернулся через плечо и встретился со мной взглядом.

– Если бы ты только знал, маленький Морган, обо всем, что я сделал с твоей матерью, – прошипел он мне.

Мое лицо исказили мука и ярость. Значит, было что-то еще, о чем я не знал. Эта вероятность пугала меня с тех пор, как я навестил Деклана в камере. Его слова еще звучали у меня в голове: «Для тех Ланнонов, которые поворачиваются против своих, существует особое наказание».

– Заткните его! – приказал судья.

Два стражника скрутили Гилроя Ланнона и засунули ему в рот грязную тряпку.

Но я мог думать только о том… что еще с ней сделали. Что еще сделали с моей матерью?

– Сядь, парень! – яростно прошептал мне в ухо Журден, с трудом удерживая меня. – Не позволяй этому человеку тебя поиметь.

Я кивнул, но по-прежнему дрожал, потеряв самообладание. Я знал, что Бриенна не сводит с меня глаз, чувствовал, как она ловит мой взгляд. Но я не мог на нее смотреть.

Я сел и закрыл глаза. Рука Журдена оставалась на моем плече, словно отец пытался успокоить сына. Но мой отец мертв. От семьи ничего не осталось.

Я никогда не чувствовал себя таким одиноким и сбитым с толку.

– В тот же самый день, – продолжал зачитывать судья, – вы обезглавили леди Эйлис и Ши Кавану, разрубили их тела на куски и выставили на стенах замка. Затем вы принялись убивать всех членов Дома Кавана…

Судья еще час читал обвинения против Гилроя Ланнона. Когда он наконец добрался до конца списка, люди уже проголосовали. Каждый лорд и каждая леди на помосте подняли кулаки, как и почти все зрители в толпе.

– Гилрой Ланнон, – провозгласил судья, отдавая свиток мальчику, – народ Мэваны взвесил ваши преступления и признал вас виновным. Вам отрубят голову мечом через три дня. Да помилуют боги вашу душу.

Стражники увели Гилроя Ланнона. Он не переставал смеяться, спускаясь с помоста.

Следующей притащили Уну, его жену.

Она стояла в цепях, надменно вздернув подбородок, в длинных рыжеватых волосах серебрились седые пряди. Вот от кого Эван унаследовал цвет волос.

Список обвинений против нее был не таким длинным, как у ее супруга, но тоже немаленьким: пытки, побои, ожоги. До самого конца списка она ничего не говорила: слишком горда, чтобы унижаться. И опять народ и аристократы вокруг меня подняли кулаки.

Она умрет следом за Гилроем, от меча, через три дня.

Время приблизилось к полудню, когда на помост вывели Деклана.

Я встретился взглядом с принцем, который в цепях шел по эшафоту. Деклан улыбнулся мне. Больше ни на кого из аристократов он не глядел, даже на Изольду. Только на меня.

Мои страхи усилились, по глазам принца я понял: он что-то задумал.

– Деклан Ланнон, вы предстали перед народом Мэваны. На вас собран большой список обвинений, – начал судья хриплым голосом и взял свиток принца.

Это был длинный список, как и на его родителей. Чтение обвинений подтверждало мое мнение: Деклан получал удовольствие, пытая людей и манипулируя ими. Он присутствовал на большинстве пыток в недрах замка. Неудивительно, что он так естественно чувствовал себя в тюремной камере: темницы ему знакомы.

– Деклан Ланнон, вам предоставляется слово, – сказал судья, вытирая пот со лба, – чтобы молить о милосердии или объяснить причины ваших деяний.

Деклан кивнул и заговорил громко и четко:

– Добрый народ Мэваны, перед тем как вы пошлете меня на смерть, я скажу только одно. – Он помолчал, подняв ладони вверх. – Где мой сын Эван? Вы его упустили? Или кто-то из вас его укрывает? А если один из ваших лордов предал ваше доверие и защищает его?

И Деклан обернулся через плечо прямо на меня.

Я застыл на стуле, видя на лице Деклана ехидную усмешку и триумф.

«Если я иду ко дну, то прихвачу и тебя, Морган».

Толпа загудела. Лорды и леди вокруг меня принялись с негодованием перешептываться. Изольда и Грейна сидели как каменные, уставившись на Деклана.

– Судья, – наконец произнесла Изольда голосом твердым, как клинок, – призовите суд к порядку.

Судья казался взволнованным, переводя взгляд с меня на Деклана.

Принц открыл было рот, но толпа закричала хором, поднимая кулаки:

– Да падет его голова!

Голос принца потонул в протестах, и судья торопливо провозгласил приговор Деклану – такой же, какой вынес его отцу и матери. Смерть от меча чрез три дня.

Я еще держал кулак в воздухе, когда Деклана увели с помоста. Когда злобный взгляд принца встретился с моим, я не торжествовал, но в моих глазах горело обещание.

«Твой Дом обратится в прах».

И Деклан понял. Он с рычанием сбежал по ступеням эшафота и исчез в замке в сопровождении вооруженной охраны.

Мой пульс еще не успокоился, когда на помосте появилась Кила.

Толпа уже устала, ее терпение истощилось. Когда девочка взошла на эшафот, толпа загудела неодобрительными возгласами. Кила шла без цепей, но в той же одежде – грязном платье, белокурые волосы были растрепаны.

Сзади ее волосы казались того же оттенка, что и у деда, – я счел это нехорошим знаком для нее. Надо было вывести ее первой, до Гилроя, пока длинный список семейных прегрешений не перешел на нее.

– Кила Ланнон, – начал судья, прокашлявшись и хватая лист бумаги – жалобы на нее. – Вы стоите перед народом Мэваны, против вас собраны обвинения.

Пленница дрожала от страха, опустив плечи, словно хотела только одного – исчезнуть.

Я поискал Бриенну, мое сердце сжималось от тревоги.

Бриенна по-прежнему стояла впереди, ее глаза раскрывались все шире по мере того, как настроение толпы все больше отдалялось от милосердия.

– 12 декабря 1563 года вы отказали нищим детям на улице и, вместо того чтобы дать им хлеба, дали им камней.

– Я не… Он меня заставил, – зарыдала Кила, закрыв глаза руками.

Толпа продолжала улюлюкать.

– Кила, сохраняйте спокойствие, пока я зачитываю обвинения, – напомнил судья. – Когда я закончу, вам предоставят слово.

Она не убрала рук от лица, и судья продолжил:

– 5 февраля 1564 года по вашему приказу выпороли горничную за то, что она грубо вас причесывала. 18 марта…

Кила продолжала рыдать, а толпа кричала все громче и яростнее.

Судья закончил читать и предоставил девочке слово.

В этот момент принцессе нужно было говорить правду и все объяснить.

«Пожалуйста, Кила, – мысленно молил я. – Пожалуйста, скажи им правду».