Александра Росс - Не зови волка [litres]

– Да, – согласился Лукаш. – Определенно не в водке.

На мгновение он упустил нить мысли, но затем она вернулась, такая же хрупкая, как дымка, поднимающаяся над могильными камнями.

– Наша проблема в том, – с усилием сказал он, роясь в карманах в поисках зажигалки, – что мы всегда говорим о драконах, и волках, и о том, как мы тысячу лет жили в горах. Они считают нас древними, потому что мы себя так ведем.

На лице Францишека промелькнула тень, но он достал из-за пазухи золотую зажигалку и протянул ее младшему брату.

– Мы пытались приспособиться, – сказал он глухим голосом.

Лукаш прикрыл огонек зажигалки ладонью и поднес ее к сигарете.

– Мы старались недостаточно, – ответил он.

– Может, они бы нам и не позволили.

– Или мы просто ищем себе оправдание.

Лукаш протянул зажигалку брату, но он лишь покачал головой.

– Тебе она нужнее, – улыбнулся Францишек.

Старший и младший. Один все еще помнил голубые холмы и знал, каково это – быть частью чего-то большего. У второго почти не осталось воспоминаний, и до этой секунды ему было все равно.

– Прости, Лукаш, – сказал Францишек после недолгого молчания. – Я всегда был строг к тебе. Ты мой любимый брат, и, может, поэтому я всегда так стремился тебя защитить. – Он печально улыбнулся. – Даже несмотря на то, что я не очень тебе нравлюсь.

– Ты мне нравишься! – запротестовал Лукаш. – Ради бога, ты же мой брат.

Францишек беззлобно улыбался.

– Но я не твой любимчик.

– Это неправда! – воскликнул Лукаш, понимая, как неубедительно прозвучали его слова.

Видит бог, он любил Францишека, но его брат всегда был слишком серьезен. Он ругал Лукаша за татуировку, сделанную после ухода Рафала. Постоянно мучил его уроками, заставляя изучать этикет, танцы, хорошие манеры.

«Ты не всегда будешь охотиться на драконов, – говорил Францишек. – Тебе нужно уметь делать что-то еще».

Лукаш не обращал на него внимания. Он избегал брата, предпочитая компанию близнецов или охоту с Эриком.

– Все в порядке, – сказал Францишек. – Я понимаю.

Францишек был лучшим из них: не такой жестокий, как близнецы, не такой идеальный, как Ансельм, но неизменно честный, порядочный и добрый. Они не заслуживали такого брата, как Францишек.

– Нет, – сказал Лукаш. – Нет, Фрашко. Я тебя люблю. Ты мой брат. Давай просто… давай разберемся с этим апофисом, и тогда…

Францишек не дал ему договорить.

– Ты не понимаешь? – Он повернулся к Лукашу. В прозрачном стекле стакана отражались темные круги под его глазами. Они были почти ровесниками, но Францишек выглядел намного старше. – Я не пойду с тобой. Я возвращаюсь.

Лукаш был Волчьим Лордом. Он убивал драконов. Он был частью легенды, которую будут помнить еще десятки поколений. И все же его глаза наполнились слезами.

– Нет, – сказал он. – Нет, Фрашко, ты не можешь…

– Я помню дорогу домой, – перебил его брат. – Я не хочу умереть, охотясь на апофиса, или до конца жизни выкуривать лернеков из водосточных труб. Я хочу снова увидеть горы.

– Ты еще их увидишь… – начал Лукаш.

– Когда? – резко спросил Францишек.

Лукаш открыл рот, но в голову ничего не приходило. У него не было ответа на этот вопрос. Он не собирался возвращаться в эти проклятые горы, и Францишек это знал.

Его брат устало улыбнулся.

– Видишь? – сказал он. – Твое место здесь.

– Не делай этого, – взмолился Лукаш. – Послушай меня хоть раз в жизни, Фрашко.

Францишек отвернулся.

– Ты будешь счастливее без меня, – сказал он. – Я не буду тебя донимать. Кроме того… – Его брат кивнул на ворота, где еще недавно толпились пьяные горожане. Улицы опустели, но Лукаш слышал, как открываются магазины и стучат колеса карет. – Они любят тебя, Лукаш. Они хотят видеть твои фотографии в газетах и приглашают тебя на балы. С тобой все будет в порядке.

– Ты мой брат, – сказал Лукаш.

«Мой последний брат».

Францишек не ответил, и если до этого Лукаш был расстроен, то теперь его охватила злость.

– Ты возвращаешься лишь потому, что так проще, – выпалил он. – Гораздо проще думать, что ты должен последовать за остальными и вернуться назад. Да, это трудно, Францишек. Трудно оставаться здесь. Трудно начинать новую жизнь.

Францишек покачал головой.

– Горы зовут меня…

– Не будь идиотом, – огрызнулся Лукаш. – Это всего лишь горы, они никого не зовут. И что ты будешь там делать? Умрешь в одиночестве в Зале Смокуви? Убьешь дракона?

На лице Францишека застыло нечитаемое выражение, и он соскользнул с саркофага. Лукаш спрыгнул вслед за братом и схватил его за руку.

– Ты же не всерьез, – сказал Лукаш. – Скажи мне, что ты не собираешься искать дракона.

Францишек резко обернулся.

– Думаешь, я не смогу?

– Ты никогда никого не убивал! – взорвался Лукаш.

На лицо Францишека упало несколько темных прядей, но это не придавало ему вид дикаря – скорее трагического поэта. Лукаш знал, что он перешел черту, но в тот момент это его не волновало. Голубые глаза Францишека холодно сверкнули за стеклами очков.

– Посмотрим.

И Францишек Смокуви ушел, исчезнув среди светлячков и рассеивающегося тумана.

– Я ужасно с ним обращался, – сказал Лукаш.

Рен сидела на кровати, подогнув одну грязную ногу под себя. Он говорил в никуда, не поворачиваясь к ней.

– Семнадцать лет Францишек пытался обо мне заботиться. А я вел себя просто ужасно. – Он положил руку на свое посеревшее лицо, черные волосы прилипли ко лбу, а острый подбородок был поднят вверх. В том месте, где бедро Рен касалось его ноги, разливалось приятное тепло. – Иногда мне кажется, что, если бы я был лучше – терпеливее, – может, он бы остался. Возможно, тогда бы он не чувствовал такой тоски по дому. И он не стал бы возвращаться.

На плече Лукаша алели следы от когтей мавки. Края ран свернулись, а на его груди и руках засохли пятна фиолетово-черной крови. Она была размазана до самой его шеи, до самой линии бороды. На другом плече Волчьего Лорда виднелся чернильный рисунок: перекрещенные рога, голова волка и три слова. Рен поборола желание провести по рисунку пальцем.

– Может, он был бы все еще жив, – сказал Лукаш.

Рен сглотнула.

– Это не твоя вина, – сказала она. – Он всегда хотел вернуться домой. Это было неизбежно. Ты хороший человек. Ты добрый, и смелый, и веселый…

Вдруг Рен осознала, что говорит, и почувствовала, как ее лицо заливает краска. Она осеклась, когда Лукаш убрал ладонь с лица и подложил руки под голову. Он смотрел на нее, его чуть искривленный рот был приоткрыт, зубы все еще были черными от крови.

Рен сосредоточилась на его колене, где черная ткань разошлась по шву, и очень тихо закончила: