Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

– Рада видеть тебя, Антигона. Как поживаешь?

Судя по всему, она помнила, как мы расстались в последний раз. Я поежилась, вспомнив, как, рыдая, отчитывалась Первому Защитнику о результатах собрания. Однако в ее голосе звучала искренняя теплота и не было ни тени высокомерия.

– Гораздо лучше, благодарю.

Хейн улыбнулась, а затем вышла на середину зала, чтобы обратиться к группе. Мы с Кором сели, Ли остался стоять, скрестив руки на груди, а Пауэр присел на край одного из столов с откровенно скучающим видом.

– Здравствуйте и спасибо всем, что пришли. – Она рассказала, что после Лицейского бала нас познакомят с представителями самых влиятельных слоев золотой элиты. – Это ваше первое публичное появление в качестве будущих потенциальных правителей города. Вы четверо представляете особый интерес как кандидаты на звание следующего Защитника, которого станет выбирать именно золотая элита. В отличие от представителей других металлических сословий, золотые не просто ваши граждане, но и ваши избиратели.

Стоило Хейн упомянуть о принципах правления, и Пауэр криво ухмыльнулся, на лице Кора вспыхнула тревога, Ли остался невозмутим, у меня же все внутри сжалось. Предстоящий турнир на звание Первого Наездника и так приносил множество волнений, а тут еще это. Неведомые пути, новые ловушки, еще больше людей, на которых необходимо произвести впечатление. По крайней мере, на арене со мной была Аэла.

– Мы хотим, – продолжала Хейн, – чтобы вы произвели хорошее впечатление. Вне зависимости от ваших личных политических амбиций, важно показать себя с лучшей стороны, особенно в такие непростые времена. Вы проводили собрания с представителями всех сословий, настало время поднять боевой дух золотого сословия.

Она подозвала свою ассистентку, ожидавшую в другом конце зала.

– На этом пока все. Репетируйте.

Нам предстояло отрепетировать сценарий нашего официального знакомства с высокопоставленными лицами. На повестке дня стояло выступление в паре с чиновниками из министерства, которые должны были представить нас на каллийском, но мы репетировали и версии на драконьем языке, на случай, если кто-то из гостей пожелает перейти на другой язык. Хейн до бесконечности заставляла Кора оттачивать произношение фраз на драконьем языке, пока он, весь красный от смущения, не смог произнести их более плавно и мягко. Побеседовав с Ли, Хейн напомнила ему, что стоит говорить более отчетливо, а затем похвалила его акцент. Пауэр чересчур витиевато произносил фразы на обоих языках, и Хейн, похоже, не знала, негодовать ей или смеяться. Когда подошла моя очередь, она представила меня своей помощнице, которая была третьей стороной в нашей репетиции.

– А в твоем случае, Антигона, будет учтиво сделать реверанс…

Я поклонилась, и Пауэр ухмыльнулся. Я подняла глаза. Хейн помрачнела, а Ли покраснел.

– Только не так, – мягко произнесла Хейн.

Смутившись, я попыталась защитить себя.

– Так моя мать…

И умолкла, вдруг догадавшись, что происходит. И тоже покраснела.

– Вот так, – просто сказала Хейн. – Вот так теперь ты будешь это делать.

И она продемонстрировала мне реверанс. Непривычно было смотреть, как кто-то так приседает в брюках. Ее шея была абсолютно прямой, движения легкими и плавными, в них не чувствовалось ни капли униженного почтения, как в поклонах, в которых склоняла голову моя мать. Я повторила ее реверанс, жалея о том, что не могу справиться с краской стыда, заливавшей мои щеки. Мне ужасно хотелось, чтобы Пауэр наконец прекратил усмехаться. Хотелось, чтобы Ли перестал смотреть в пол.

Хейн продолжала подыгрывать мне.

– Могу я представить вам…

Мне не надо было повторять фразы, которые до меня уже произнесли три человека. Но когда Хейн потребовала, чтобы я перешла на драконий язык, я стыдливо понизила голос.

– Звук должен идти изнутри, – напомнила мне Хейн.

Я громко произнесла фразу по-драконьи. Мой собственный голос казался чужим, когда я произносила фразы на языке, который мне было гораздо комфортнее слышать, чем на нем говорить. Я улавливала свой резковатый каллийский акцент, который наверняка показался бы носителю языка излишне визгливым. Я подумала, что Хейн наверняка тоже внутренне морщилась от грубого произношения крестьянки.

Но вместо этого она сказала:

– Отлично.

Для женской половины стражников впервые за много лет были организованы примерки платьев, деньги на пошив которых выделило министерство. Во время посещения портного у меня пересохло в горле при одном взгляде на ткани, которые они предоставили нам на выбор. Они оказались достаточно роскошными, чтобы восхитить Дейдру и Алексу, но я никак не могла избавиться от чувства неловкости. Крисса, которая, похоже, разделяла и восторг других девушек, но также понимала и мою неловкость, держалась рядом со мной, разражаясь потоком сочувственных комментариев, чтобы ободрить меня. «О, эти городские платья просто великолепны, моя семья и представить себе не могла, как приятно ходить к портному». И мне нравилась ее поддержка, хотя я и не стала ей говорить, что моей семье сама идея посетить портного показалась бы чем-то невероятным. Цвета ткани уже выбрали за нас для всей эскадрильи, но модели и материал оставили на наше усмотрение. Крисса сделала выбор за меня, чем вызвала мое приятное удивление, а затем позвала портных, ожидавших в задней комнате, и сделала заказ от моего имени.

– Хорошее платье – залог успеха, – глубокомысленно изрекла она после, когда я попыталась ее отблагодарить.

Смысл ее слов я окончательно поняла лишь в тот вечер перед балом. Закрывшись в комнате женского общежития, я облачилась в платье, которое напоминало наряды из книги сказок Дака, а Крисса занялась моей прической. Когда Алекса дала мне зеркало, которое тайком привезла из своего дома на Яникуле, я удивленно уставилась на свое отражение. Странно, но в этом наряде и с такой прической я совсем не была похожа на крестьянку. Я машинально расправила плечи, выпрямив спину. Алекса и Дейдра взвизгнули от восторга, но меня это ничуть не смутило. Даже Орла, лежавшая с книгой на постели в бальном платье, глянула поверх книги и восхищенно подняла вверх большой палец.

– Наша Энни стала совсем взрослой, – сказала Дейдра Алексе, смахивая воображаемую слезу.

Схватив за руку, Крисса развернула меня к себе и закружила, а я радостно рассмеялась. Услышав мой смех, она прижала палец к моим губам, словно стараясь что-то удержать.

– Вот так. Вот какое лицо должно у тебя быть. Все время улыбайся, Энни. Покажи этим сморщенным старым золотникам, сколько в тебе задора и жизни. Их это непременно впечатлит.

Я не рассказывала ей о том, что нам говорила Хейн на занятиях по этикету, проводимых специально для Четвертого Ордена. Возможно, это сделали Ли или Кор. Или же Крисса сама догадалась.