Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

Когда мы отправились в оранжерею, я помедлила, прежде чем войти внутрь. Я ощущала себя неловко в бальном платье перед людьми, которые всегда видели меня только в военной форме. Но тут передо мной возник Дак.

– Энни?

Я смущенно рассмеялась. На его лице возникло то же восторженное выражение, которое я уже видела, когда он смотрел на звездное небо и настаивал, чтобы я тоже взглянула на звезды. Тепло затопило меня изнутри. Несомненно, это великий дар – открыто радоваться миру, без оглядки на условности.

– Ты и сам неплохо выглядишь, – ответила я, и Дак расхохотался, с робкой улыбкой приглаживая свои зачесанные назад волосы.

А затем посреди сверкающих платьев, черных мантий и взрывов смеха я ощутила на себе взгляд единственного человека, стоявшего в другом конце комнаты. В отличие от остальных, он стоял совершенно спокойно. И ждал меня.

Я чмокнула Дака в щеку, как поступила бы Крисса, и на этот раз ее живость была мне к лицу. А затем направилась к Ли.

– Привет.

Я ощутила незнакомую смелость, стоя перед ним и глядя ему прямо в глаза. Я любовалась фигурой Ли в новой форме, которая придавала ему мужественности и окружала аурой скрытой угрозы. И меня не покидало тягучее ощущение напряженности, немного напоминавшее неуверенность, от его пристального взгляда.

– Это платье лучше того, в котором ты видел меня в последний раз?

То платье напоминало кучу лохмотьев. Я услышала в своем голосе веселые нотки, словно об этом говорил кто-то другой, а не я. Ли радостно улыбнулся. А затем усмехнулся.

– Гораздо лучше, – согласился он.

И он по-прежнему не сводил с меня глаз. Я читала в них удивление, словно он только что понял нечто, что порадовало его. Мое сердце забилось чаще, когда я снова вспомнила, что уже видела эти глаза и это лицо, до ужаса знакомые в облачении парадной униформы драконьего наездника, но я отогнала от себя эти мысли.

Часы на дворцовой башне пробили час. Пришло время отправляться на бал.

Ли слегка выставил в сторону локоть, и, хотя нас не учили этому вежливому обращению, я сразу все поняла. Он предлагал мне руку.

Сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди, когда я взяла его под локоть.

Хотя с тех пор, как мы столкнулись с вражеским флотом в небе над Северным морем, все тренировки и меры безопасности, которые мы принимали, были ориентированы именно на сражение с флотом, обладающим боевыми драконами, после встречи с Джулией я был сильно встревожен. Пока что я не мог, не вызывая подозрений, сообщить о том, что узнал, и мог лишь посоветовать увеличить количество патрулей над северным побережьем, в которые входило большее число стражников. Однако в ночь Лицейского бала моя просьба о дополнительных мерах предосторожности была отклонена.

– Прошло уже несколько недель, но ничего так и не произошло, а Атрей хочет, чтобы сегодня вы все собрались здесь, – заранее предупредил меня Холмс во время совещания в его кабинете во внутренних покоях Дворца, стены которого от пола до потолка были увешаны картами Медеи, Северного моря и Каллиполиса. – Кроме того, мы знаем, что у их драконов еще не появилось боевое пламя.

Я едва сдержался, чтобы не сказать министру обороны, что он ошибается. Но я не сомневался, что этот человек, этот патриот Дворцового дня, тут же забудет о своем благосклонном отношении ко мне, узнав эту новость.

Так что выбора не было. Безопасность и свободу действий я мог получить, лишь оставаясь прежним Ли на Пэллоре из Чипсайда.

Поэтому я проглотил слова, которые не мог произнести, и сказал то, что был в состоянии.

– Я думал, что мы собираемся вести себя так, будто они уже обладают боевым пламенем.

Холмс пристально взглянул на меня, а затем разразился довольным хохотом.

– Мне нравится ход твоих мыслей, Ли. Но речь всего лишь об одной ночи. Постарайся хорошо провести время, ладно?

К началу бала мне почти удалось убедить себя согласиться с Холмсом. Когда на закате мы отправились в Зал изобилия, лучи заходящего солнца согревали ветерок прощальным теплом, и он ласкал наши лица, унося с собой угрозы Джулии. В такой вечер сложно было думать о плохом.

Особенно когда я чувствовал, как Энни держит меня под руку. Она неторопливо шла рядом со мной по Дворцу к Залу изобилия, и от ее близости у меня перехватывало дыхание от восторга. Дак шел впереди, болтая с Роком и Лотусом, но то и дело оглядывался на нас. И каждый раз его взгляд останавливался на Энни. Но я не мог понять, не замечала ли она его взгляды или притворялась, что ничего не видит.

И хотя многое изменилось, сегодняшний праздник напоминал мне, как это было в прежние времена: элегантные пары неторопливо шествуют в Зал изобилия, освещенный племенем мерцающих свечей; приглушенный смех, доносящийся из распахнутых окон, выходящих в сад. В детстве я любил бродить здесь в компании братьев и сестер после ужина, бросать камешки в пруды, окружавшие статую Пито Юнифера, и, забравшись на спину мраморного дракона, трогать нос старого Пито. Статуя была уничтожена во время Революции, но дракон остался.

Собравшиеся около входа чиновники из министерства отводили в сторону гостей, которые должны были шествовать в начале процессии: выпускников Лицея, стражников, в соответствии с их званиями, и профессоров в парадных мантиях и шапочках. До меня из зала доносился гул сотен голосов: гости смеялись, беседуя в ожидании праздничного пиршества. Энни, стоявшая рядом со мной в толпе стражников, глубоко вздохнула.

Я обернулся к ней и при взгляде на нее снова испытал чувство восторга и удивления. Все в ней было безупречно: ее блестящее красное платье из аврелианского шелка, облегающее фигуру, медные локоны, зачёсанные наверх, ниспадали на плечи мягкими волнами, молочно-белая кожа, на которой кое-где алели следы от ожогов – вечных спутников драконьих наездников. Она изменилась, и эта новая красота таила в себе огромную власть. На первый взгляд в ней не осталось и следа от вчерашней Энни и от той испуганной девочки, с которой я когда-то познакомился в приюте.

Но, приглядевшись внимательнее, я вдруг увидел, что, несмотря на эти поразительные перемены, Энни явно испытывала ужас перед торжественным ужином.

– Волнуешься?

Энни кивнула.

– Я здесь чужая, – пробормотала она, мрачно улыбнувшись.

И мне показалось, что она сделала ударение на слове я.

Витражные стекла сверкали в потолке, каменные колонны, широкие, как пиршественные столы, подпирали его купол, окутанный дымом факелов, закрепленных на стене. Мягкое пламя свечей озаряло лица, обращенные к нам, поблескивая на драгоценностях и роскошных платьях дам, на золотых браслетах, украшавших запястья присутствующих. Я ощущала на себе сотни глаз, когда мы медленно шли вперед по центральному проходу. Стол, за которым мы должны были сидеть с другими членами Четвертого Ордена, располагался на помосте.