Кара Барбьери - Белый олень [litres]

– Она пахнет как гоблин, – прошипел он, прислоняя свое лицо практически вплотную к моему. – Странный аромат для человеческого существа.

– А ты пахнешь темным альвом, и это можно счесть странным ароматом для кого угодно, – огрызнулась я. – А теперь, будь так любезен, отпусти меня.

– И куда же ты отправишься? – со смехом спросил он.

– Домой, – отрезала я.

– А где он находится? – Его глаза, как и у Тибры, блестели от удовольствия заполучить новую игрушку. И им обоим чрезвычайно повезло, что я оказалась связанной по рукам и ногам.

– Достаточно со мной забавляться. Если вы отпустите меня домой, я дам вам все что пожелаете. – Однако в глубине души понемногу образовывалась пустота. А действительно, где находился мой дом? Если я пыталась его представить, образ выходил размытым, расплывчатым. Я отбросила эту мысль. Мне было точно известно , где находится дом.

– Но ты так и не ответила на мой вопрос. – Альв покачал головой, укоризненно цокая языком, будто я была непослушным ребенком. – Где же твой дом? Твоя деревня сожжена дотла, все родные погибли, а люди видят в тебе кровного врага и предателя своей расы. В Пермафросте же ты всегда будешь в первую очередь человеком и только потом гоблином, вне зависимости, претерпит твое тело Перемены или нет. Твои принципы не имеют значения по сравнению с вековыми традициями, которые соблюдались здесь из поколения в поколение. Не понимаю, зачем стремиться куда-то в поисках своего сердца, когда оно находится прямо перед тобой?

– Откуда ты так много обо мне знаешь? – По спине пробежал холодок.

– Таков уж мой талант, – улыбнулся собеседник, демонстрируя пожелтевшие клыки. – Я выжидаю, наблюдаю и всматриваюсь, как различные варианты твоей судьбы складываются в потоках вод крови, стекающих с гор. Некоторые даже специально разыскивают меня, чтобы заполучить подобное знание, однако чем больше я открываю им, тем скорее они сходят с ума. Ты уже испытала это на себе, даже если не понимала тогда, с чем столкнулась.

– Ты удивишься, – ядовито процедила я, – но я понятия не имею, о чем ты сейчас говоришь! Хватит уже играть с моим разумом. Выпусти меня!

– Зачем? – удивился темный альв и опустился рядом со мной на колени, ударяя хвостом по земле. – Тебе некуда идти. В каком мире примут существо, которое воюет само с собой?

– Я не воюю сама с собой, – возразила я. Живот сводило от одной мысли, что каждое мое сомнение лежало у этого странного создания словно на ладони. Чем больше я размышляла над словами Доннара, тем сильнее они меня хлестали, не хуже кнута пастуха, и мне становилось не по себе.

Альв снова щелкнул языком и провел своими черными пальцами вдоль линии моего подбородка. Я вздрогнула, когда заметила удлинившиеся когти. Убрав руку, он оставил на коже теплый влажный след. Затем взмахнул кистью и обрезал удерживавшие меня побеги.

Я повалилась на землю, ударилась головой и застонала от боли из-за многочисленных порезов и ушибов. Сквозь пелену страданий едва пробивались мысли, а раны требовали немедленного внимания. Размытые, скользкие на вид переливы вод крови и мерцание бело-желтого мха расплывались перед глазами, и мир становился все дальше и дальше с каждой пульсацией, отдававшейся в затылке.

Наполовину ослепшая и частично обезумевшая от боли, я принялась шарить по усыпанной костями земле в поисках лука с колчаном, молясь про себя, чтобы они пережили падение. Если темные альвы не отпустят меня по собственному желанию, тогда я заставлю их силой. Несмотря на проклятые всеми богами раны по всему телу, со мной случалось нечто похуже, и я до сих пор жива.

– Это ищешь? – Доннар держал лук, удерживая его на кончике пальца и вращая, как жезл.

Я рванулась вперед, но споткнулась онемевшими ногами и упала.

– Отдай. – Я попыталась встать, однако с ужасом поняла: руки тоже отнялись.

– О, ты только посмотри, она совсем как дитя! – захлопала в ладоши подошедшая к спутнику Тибра. – Пожалуйста, давай оставим ее.

– Что вы со мной сделали? – воскликнула я, сворачиваясь клубком и задыхаясь. Внутри все постепенно охватывало ледяной волной, которая опаляла и холодила одновременно. В отчаянной попытке избавиться от этого ощущения я ущипнула себя за руку, но это не остановило распространение боли. Глаза наполнились слезами, и мир начал вращаться. Мороз лишил меня последнего воздуха, и я открыла рот, но смогла лишь издать придушенный крик. Затем попыталась приподняться и отползти, но чувства стали совсем чужими, и мне не удалось даже пошевелиться.

Доннар подошел ко мне, клацая когтями, встал рядом. Потом наклонился и схватил меня за подбородок. Кожи на щеке коснулись когти, покрытые чем-то темным и влажным.

– Такая испуганная, – прокомментировал он с улыбкой. Несколько рядов острых клыков находились совсем близко от моего лица. – Я ничего с тобой не делаю, дорогое дитя. Просто твое тело наконец трансформируется согласно твоему рассудку. Разве молодой лорд не предупреждал, что сомнения в принятых решениях могут свести тебя с ума? Сломают тебя изнутри? Ты пережила падение, потому что ищешь понимания, как и все те, кто оказался здесь до тебя. А знания имеют свойство убивать. – Он окинул взглядом разбросанные по полу пещеры кости. – Не завидую я тебе.

Нет. Нет. Дайте мне уйти отсюда. Я не хочу умирать. Не хочу! Каждый вдох давался с огромным трудом, еще тяжелее было не потерять сознание, но как бы отчаянно я ни боролась, темнота постепенно затягивала меня все глубже и глубже.

– Пожалуй, в неопределенности есть своя прелесть. – Доннар грустно улыбнулся мне. – Ты можешь выбирать между кровью сражений и кровью рождения, между хорошей войной и плохим миром, между объятиями, которые ты отвергнешь, и теми, которые примешь. Прекрасно! И безумно сложно…

Веки сами собой опустились. Загадки альва превратили мозг в кашу, а ледяная тьма нашептывала мне приглашения и смыкалась все ближе.

– Сделай разумный выбор, малышка. – Темнота накрыла меня, и я едва почувствовала, как холодные губы Доннара касаются моего лба.

Неосвещенная пещера темных альвов исчезла. Кости животных и людей, смертных и бессмертных, устилали землю. Я осторожно шла вперед, ожидая секунды, когда тело снова вспыхнет от боли из-за многочисленных ран, но она все не наступала. Чье-то тело лежало со сломанной шеей и выпиравшим позвоночником, на лице виднелись следы от моих ногтей. Лук и колчан прижимались к спине, привычные, словно объятие друга.

Я продолжила обследовать расселину, периодически наклоняясь и проходя под нависавшими с потолка камнями, перепрыгивая через те, что росли из земли. Далеко впереди эхом разносился зловещий клекот смеха гоблинов, отражаясь от скал. Я ускорила шаг, направляясь в сторону источника звука, стараясь при этом не шуметь. Тут к безумному хохоту примешался пронзительный вопль человеческого ребенка, и я со всех ног помчалась по тоннелю.