Кара Барбьери - Белый олень [litres]

– Да он на самом деле безумен! – Я вздрогнула. – Если бы он не был таким ужасным монстром, можно было бы даже пожалеть его.

– Если верить рассказам отца, – продолжил Сорен, закрыв глаза, – Лидиан выследил драугра, так как всегда был отличным охотником, пусть и сумасшедшим. Некоторые твари обладают разумом, а драугр из их числа, и они заключили сделку. Чудовище напало на матушку, которая ухаживала за цветами в саду, и убило ее. – Он глубоко вдохнул. – Таня, ее сестра, сумела спасти меня, но не ее. К тому времени Лидиан уже исчез.

– Каким образом твоей тете это удалось? – спросила я с любопытством. – У тебя даже заплести мне косы не выходит, не заполучив ожоги.

– Сам не уверен. – Сорен пожал плечами. – Никогда не спрашивал об этом отца, в любом случае после смерти матушки он сильно изменился и, кажется, ненавидел меня.

– Значит, Лидиан убил ее руками драугра, – медленно подвела я итог. – Но ты в этом не виноват.

– С тех пор я ненавижу полумертвых тварей, но да, матушка умерла по приказу дражайшего дяди, – подтвердил он. – И однажды я его за это убью.

Я закрыла глаза, усилием воли прогоняя охватившие меня ледяной волной плохие предчувствия. Несмотря на покрывала и тепло тела Сорена, я никак не могла прогнать холодный страх, который появился после признания молодого лорда. Сразу после появления в Пермафросте я пыталась разбить собственный садик. Может, это послужило причиной?

– Интересно, не потому ли дядя был так одержим тобой?

Как будто он уже не в первый раз подслушал мои мысли.

– М-м? – Я приподняла бровь.

– Он и про тебя бормотал что-то подобное.

– Его слова – полная бессмыслица.

– Кто знает, а вдруг для него они имеют смысл?

– Ему же хуже.

– Я не позволю ему причинить тебе вред, – с этими словами Сорен провел рукой по моим волосам. Я снова блаженно закрыла глаза, позволяя теплу его тела успокоить меня.

– Мне кажется, мне приснится плохой сон.

Вот дура! Это прозвучало совершенно по-детски! Хотя в каком-то смысле я и была еще ребенком по сравнению с тысячелетними существами, населявшими эти земли, как бы молодо они ни выглядели. Если я переживу следующие несколько дней, то тоже перестану стареть, сколько бы времени ни прошло потом. Если бы Сорен был человеком, то я бы не дала ему больше двадцати – двадцати пяти лет, и уж точно бы не догадалась, что ему почти семьсот.

– Плохие сны лучше отсутствия снов, – глубокомысленно заметил нестареющий гоблин, накручивая прядь моих волос себе на палец. – Они могут поведать, что ты страшишься узнать наяву.

Веки становились все тяжелее и тяжелее. Лежать под боком у Сорена, пока снаружи пещеры завывал холодный ветер, было несказанно уютно и тепло. К омертвевшей руке понемногу возвращалась чувствительность вместе с невыносимой болью, которую я так хорошо помнила. Я инстинктивно потянулась к ране, но мой лекарь перехватил запястье.

– Не трогай, – велел он, внимательно рассматривая красно-черную кожу на моей правой руке. Неприятный запах исчез, так же как и сочившиеся сукровицей волдыри, но там, где пальцев касался железный гвоздь, остались опухоли и словно покрытые чешуйками участки. – Заживает лучше, чем если бы на твоем месте оказался гоблин. Скоро сможешь пользоваться рукой. Хотя шрамы наверняка останутся. Ороговевшие куски кожи тоже редко удается исцелить до конца. Не представляю, как лекарство повлияет на тебя, так как ты формально пока еще человек.

– Ороговевшие участки или почерневшую кожу я переживу, если смогу удерживать тетиву.

Сорен отпустил мою руку, и огромнейшим усилием воли я сумела не потянуться к ране снова. Вместо этого я закрыла глаза и позволила аромату Сорена проникнуть в легкие, успокаивая меня.

– Знаешь, – тихо произнес он, – я помню, как ты попыталась разбить садик, едва появившись в поместье. На том самом месте, где погибла матушка. Отец разнес тогда его в клочья, а я не стал восстанавливать, считая место запачканным смертью.

– Мне так и не удалось там ничего вырастить.

– Когда все это закончится, может, у тебя что-то и расцветет, – с этими словами Сорен поцеловал меня в лоб и начал напевать что-то себе под нос, пока я не заснула.

Как и все хорошее, наше относительно мирное время наедине с Сореном быстро подошло к концу. Я стояла у входа в пещеру, прикрывая рукой глаза от ослепительных бликов солнца на снегу, облаченная в идеально сидевшую на мне одежду от Скади: подбитую кроличьим мехом тунику с капюшоном, кожаные доспехи, закрывавшие грудь и плечи, штаны из медвежьей шкуры и теплый плащ из волчьей шкуры. Сначала мне показалось это странным, ведь волки заменили великанше семью, но Бреки пояснил, что то обычный круговорот жизни и даже после своей смерти стая продолжала служить богине. Кроме того, по его утверждению, самца, чья шкура сейчас красовалась на мне, все равно сородичи не слишком-то любили.

– Тебе нужно больше есть, – заявил подошедший Сорен, вручая мне несколько полосок сушеного мяса. – Так рука заживет быстрее.

Несмотря на опаленную кожу и никак не проходящую боль, рана исцелилась в достаточной мере, чтобы позволять мне стрелять из лука. Из-за сильного волнения есть совершенно не хотелось, но я все же с трудом проглотила пару кусков. Луна на небе казалась практически невидимой, тоненькая, как кошачий коготь.

– Сеппо? – Сорен нетерпеливо заглянул обратно в пещеру. – Скажи, что ты уже готов.

– А! Еще минуту! – Послышалось цоканье когтей по каменному полу, и наружу вышел полукровка. За ним по пятам трусил Хреппир. Они оба выглядели слегка потрепанными, под глазом у татуированного гоблина красовался синяк, и он отчаянно чесался. Волк-подросток постоянно выкусывал что-то на плече, словно тоже страдал от невыносимой чесотки.

Фингал Сеппо поставила я. Вчера он заявился в пещеру после своего задания по избавлению стаи от блох и заметил нас, лежавших в обнимку, потом принялся хохотать и хвастаться, что всегда знал: этим все и закончится. Естественно, я не выдержала и – как была голой – набросилась на несносного полукровку с кулаками, успев поставить пару синяков до того, как Сорен остановил избиение. Хотя ему потребовалось приложить немало усилий, чтобы оттащить меня от противника.

– Как думаешь, сколько времени у нас уйдет на то, чтобы спуститься с гор? – спросила я у дымчато-серого волка. Даже сидя, он был выше меня, так что слегка наклонился, чтобы заглянуть в лицо. – И на то, чтобы отыскать след белого оленя?

С прошлого вечера меня не покидало ощущение, которое было сродни чесотке, что нам во что бы то ни стало необходимо найти вместилище духа Пермафроста раньше Лидиана. Важнее всего на свете. Среди снежных сугробов я видела то появлявшийся, то снова исчезавший силуэт животного. Среди завываний ветра слышала зовущий меня голос. Нужно как можно быстрее обнаружить оленя.