Кара Барбьери - Белый олень [litres]

У меня перед глазами замелькали картины возможного будущего: черный снег летом, красный и обжигающий лед зимой. Человеческие младенцы с рогами, темные альвы с двумя головами и гоблины, не способные накапливать силы. Морская вода, текущая к небесам, рушащиеся горы, затихающий вой волков, и крики всех живых существ, проносящиеся над землей, словно песнь проклятых. Корабль из людских ногтей, отчаливающий от пристани, и змей, снова и снова кусающий себя за хвост в бесконечном цикле. Что случится, когда змей перестанет кусать себя за хвост? Издевательский голос Лидиана преследовал меня даже после его смерти, загадывая мне последнюю загадку, ответ на которую знала только я.

Я наконец подползла к белому оленю, и наши глаза встретились. Его темные очи были одновременно и молодыми, и древними, они принадлежали существу вне времени. Его голос, глубокий и успокаивающий, звал меня, и я без колебаний укрыла его тело своим, когда серебристый поток света перелился и потек по границе миров.

Когда я открыла глаза, то оказалась уже не на обгоревшей и покореженной битвой земле, а на снежном покрывале. Воздух же был морозным и чистым, его свежесть смягчила мои горевшие легкие. Одежда была порвана в клочья, а оружие давно пропало, однако я не испытывала страха. Я смело поднялась на ноги в центре поляны, не таясь от посторонних взглядов.

Несмотря на снег, из почвы пробивались зеленые побеги, а на деревьях шелестела листва. Из густого, здорового леса доносились пение птиц и журчание ручейка.

И тут я заметила его. Грациозное животное стояло в горделивой позе без малейшего намека на раны, нанесенные рукой Лидиана. Я побежала к оленю. Он был жив ! Миру ничего не угрожает. Сорен будет в порядке. И тут я резко остановилась, наткнувшись на печальные глаза священного существа, словно на стену.

Оно опустило голову к заснеженной траве, и я проследила за его взглядом, с удивлением обнаружив, что смотрю на собственное тело, распростертое на обожженной земле. Сорен тяжело дышал, пока магия Пермафроста заживляла его раны. Сеппо стоял на коленях возле моей безжизненной оболочки, тряся ее за плечи и что-то выкрикивая. Я не могла разобрать слов, но на лице полукровки явственно читалась гримаса боли и отчаяния. Мне хотелось коснуться его и заверить, что со мной все в порядке, но я могла лишь стоять в стороне, пока он рыдал. Сорен тоже собрался с силами, чтобы переползти через тело оленя, и присоединился к Сеппо, умоляя меня очнуться.

Теплое дыхание коснулось моей щеки, когда священное животное подошло ближе. « Ты прошла через многое, дитя. Спасибо ».

– Я не понимаю, – произнесла я, касаясь белоснежной шкуры у него на боку, где раньше находилась смертельная рана. Олень не отстранился, а лишь спокойно смотрел на меня. – Ты в порядке, все зажило. Так почему ты не воскресаешь? Разве не ясно, что без твоего присутствия все разрушится? Я видела это.

Он медленно моргнул, на длинных черных ресницах налипли снежинки. « Смотри дальше ».

И сознание снова затопила череда образов. Посредине пустоты, окруженной со всех сторон деревьями, светло-коричневая лань родила белоснежного олененка. Она подтолкнула детеныша носом, и он протяжно вскрикнул, когда его нежной, тонкой шкурки впервые коснулся холод окружавшего его леса, а затем он неуверенно поднялся на подгибавшихся ножках. Олененок с матерью проследовали из пустоты в заново сотворенный мир.

Прошли годы, и детеныш превратился в молодого оленя с пушком на рогах. Белая шкура сияла на солнце, от копыт – при каждом шаге оленя – распространялась жизнь и впитывалась в землю. Стук его копыт был биением сердца мира.

Прошло еще множество лет, и из той пустоты, где был рожден олень, появились новые существа: люди со слабыми телами, но мощным разумом; обычные животные с когтями и клыками; и, наконец, волшебные создания – линдвормы и великаны, темные альвы и гоблины. Добрые, злые, ни те, ни другие. Обычные животные и люди пошли на юг, а все остальные отправились на север. Под их ногами мир менялся: одна часть превращалась в плодородные, цветущие, полные жизни земли, пока другая половина постепенно замерзала, наливаясь суровой ледяной красотой. Они все сильнее и сильнее расходились, пока не превратились в два абсолютно разных мира, отделенных лишь тонкой линией.

Молодой олень бежал по Пермафросту от преследовавших его гоблинов, едва касаясь копытами заиндевевшей земли. Затем он умирал и возрождался снова и снова, продолжая бесконечный цикл. Вплоть до этого момента.

Я посмотрела на священное животное, чье дыхание в морозном воздухе тут же превращалось в облачка пара.

– Я не понимаю, что ты хочешь мне сказать. – Мой грациозный собеседник фыркнул, закрыл глаза и осел на колени. Я склонилась над ним. – Послушай, ты не можешь умереть! Просто не можешь! Только не сейчас!

« Граница миров была тем местом, где я родился , – снова раздался в моем сознании древний мудрый голос. – И именно здесь мне предназначено умереть. Мое тело слабеет. Мы оба это знаем: так все начиналось, и так все закончится ».

Я вспомнила мерцание черных, наполненных сожалением глаз Доннара и свечение серебристого мха, а потом начала повторять его слова: В течение тысяч и тысяч лет ты сидел подле своего трона, глубоко вросший корнями в землю. Спустя тысячи и тысячи лет эти корни были вырваны и уничтожены. Тысячи войн отгремели во имя твое, тысячи смертей преподнесли тебе в дар. И каждый раз тебя вырывали из земли, и каждый раз ты вырастал еще более сильным, чем прежде. Однажды корни твои распространятся по всему миру, и, когда это случится, они станут якорем, который удержит его на месте.

« Ты сможешь принять эту ношу ?» – Белый олень заглянул мне в глаза.

Я заморгала, пока значение его просьбы медленно проникало в мое сознание. « Не завидую я тебе, дитя », – сказал тогда темный альв на прощание. Может, это и не было бредом сумасшедшего существа, которое никогда не видело света.

Закрыв глаза, я ощутила твердость семян в кармане и постаралась закрыться от потока воспоминаний, водоворотом закручивавшегося внутри меня. Эти мысли не принадлежали мне. Картины бесчисленных смертей и возрождений, картины долгой жизни подле короля гоблинов и ощущение той крепкой связи, формировавшейся между двумя существами, подобной любви к члену семьи, а также боль от его смерти и потеря сил. Картины поиска кого-то достойного, пока тысячи недостойных заняты бессмысленной погоней.

« Он достоин , – услышала я слова оленя. – Как и ты. Неужели ты думаешь, что любому, кто был рожден на границе миров, под силу подобное? »