Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

– Для следующей перемены блюд вы должны двигаться к высокому столу у северного окна.

Где-то между первым и вторым столом, предлагавшим сыры, тонкие, как бумага, кусочки мяса и экзотические фрукты, сочившиеся рубиновым соком, мы потеряли наших спутников. Теодор ничего не сказал, но, я думаю, они ушли в одну из примыкавших комнат. Я не хотела смотреть им вслед, однако Теодор выглядел спокойным. Неужели такие очевидные свидания были обычным делом у знати? Или только в салоне Виолы?

– Как леди Сноумонт решает, кого приглашать сюда на ланч? – спросила я, частично гадая о грубом поведении наших спутников.

– Она приглашает людей, которые угодны ей в тех или иных делах, – ответил Теодор. – Некоторых она находит забавными. Вторые соединяют ее с теми людьми, которых она действительно хотела бы пригласить. Третьими она впечатляется или радуется их успехам в искусстве.

Он подцепил крохотной вилкой небольшой кусочек сыра.

– Мне нравится думать, что я вхожу в эту категорию, – добавил он. – Вы, видимо, тоже.

– Спасибо, – ответила я, не став спорить.

– А с некоторыми она просто пытается переспать.

Открыв рот, я посмотрела на Теодора.

– Шучу! – поправился он. – В основном это шутка. Но вы наверняка в курсе слухов.

– Я не слышала ничего особенного.

– Забыл, что вы не вхожи в высокопоставленные круги. Вот и скучаете по их никчемному богатству. А они должны выдумывать истории и принижать тех немногих настоящих людей, которые живут рядом с ними. – Теодор сделал большой глоток вина. – Старые мыши говорят, что единственой причиной, по которой Виола приглашает сюда молодых джентльменов и леди, является то, что она подвержена некоему виду ненасытной нимфомании. Я склонен думать, что они мелочно ревнуют ее. За то, что не так изобретательны.

– Не могу представить, что такие сплетники бывают здесь, – ответила я.

– Вот видите? Вы понимаете салон лучше многих людей. Это место для бесед, познания и развития. Такова концепция Виолы. Ее план. Так она хочет повлиять на мир, чтобы тот стал лучше.

– В вашем бокале осталось вино?

Теодор усмехнулся.

– Осталось. Подождите-ка. У меня появилась идея. – Его улыбка немного смягчилась. – Это хорошая затея. Салон Виолы.

– Вы сказали, «в основном».

Вино оказывало на меня благодатное действие. Оно развязывало мне язык на темы, которые я никогда не стала бы обсуждать.

– Что?

– Вы сказали, что в основном шутите. Об этом логове зла.

Герцог засмеялся.

– Такое происходит не только здесь… – Он замолчал, увидев мое лицо. – Я забыл, что вы…

– Простолюдинка?

– Нет, – с усмешкой ответил он. – Просто вы не из дворян. Эти действия… – Он махнул рукой на закрытую дверь, через которую ушли наши спутники. – Они вполне обычны для нашего общества.

– Но если бы она… Если бы у нее появился ребенок, она была бы…

– Опозорена? Ничуть. Супружеская репутация многих леди основана на их способности понимать и прощать. Бастарды не имеют прав на наследство, но дворяне обязаны поддерживать их.

Я посмотрела на него.

– Простите. Мне даже не верится, что я обсуждаю нечто подобное.

– Что вы, я первым заговорил об этом. – Он тщательно осмотрел ломтик плода. – Я совершил тактическую ошибку. Мы так привыкли к этому, взрослея, – что брак может быть политической стратегией и что дети бывают наследниками.

Он вздохнул. Мне было интересно, сожалел ли герцог о том, что реальность сделала устроенные браки временным бегством для знати.

Когда дело доходило до романов и младенцев, у меня, например, не было путей для отступления. Без больших денег бастард становился личной ответственностью – и ничем больше. И хотя я годами глупо предавалась флирту с лавочниками и торговцами, мои предохраняющие средства делали интимные встречи довольно безопасными. Бастард в мире знати имел гарантию брачной правоспособности. Для меня же он означал внезапную потерю доходов, плюс дополнительный камень на моей шее. Я давно решила, что для женщины в моем положении подобные риски слишком велики. Мне даже было страшно поговорить… пофлиртовать, признаюсь, – с коллегами-мужчинами.

Я расстроенно наколола на вилку кусок сыра. Герцог наблюдал за мной с заметной тревогой, разраставшейся в его карих глазах.

– Мы говорим о глупых или серьезных темах, а прямо у нас под руками имеются игристое вино и вкусная пища.

– И еще совсем не узнали друг друга, – добавила я вместо извинений.

Это не его вина, что я выбрала для себя отвратительно трудную жизнь.

– Вы правы! – Его глаза заблестели. – Мы можем узнать друг друга получше! У вас есть сестра или братья?

– Один брат, – ответила я. – А у вас?

– Пять братьев и одна сестра. Они внезапно оказались в нашей семье.

– Пять!

– Да. Начиная со Второго герцога и кончая Шестым. – Он помолчал. – А что насчет родителей?

– Они умерли. А у вас?

– Милая, еще живая мама и очень надоедливый отец. – Он внезапно разразился смехом. – Просто ужасно! Это худшая беседа, в которую я когда-либо вступал.

– На самом деле?

– Худшая… потому что одна из лучших. Она достаточно честная.

Он склонился ближе и положил свою руку мне на спину. Я хотела отклониться, но не стала. Он был герцогом – высокопоставленным кавалером, вряд ли он предложит мне брак, как это сделал Джек Пэрри в таверне. Абсурдное предположение. Я не планировала ускользать с ним в прихожую, но думала, что мне не стоит обрывать его ухаживания прямо сейчас. Я наслаждалась разговором, его низким мелодичным голосом и улыбкой.

– Какое ваше любимое растение? – мягко спросила я.

Теодор выглядел удивленным.

– Розовый бальзам. Садовое сокровище. Растет почти везде. Его можно культивировать среди других цветов. Стебли растения используются в медицинских средствах, предназначенных для кожи.

– Но почему оно ваше любимое?

– Разве перечисленного недостаточно?

Он улыбнулся, и я почувствовала, что его пальцы скользнули на мою талию.

– Мне нравится, что оно красивое и стойкое. Меня не заботят вычурные цветы. Розовый бальзам – это распространенное садовое растение с полезными свойствами. Я помню, что, будучи ребенком, сажал его на клумбе. Он и теперь мой любимый. Вас устроил ответ?

– В некоторой степени.

Я завернула в тонкий кусок мяса сочащийся ломтик фрукта. Тихо приблизившийся слуга направил нас к другому низкому столу у окна – на этот раз с видом на широкую реку и общественные сады. На столе располагался поднос с миниатюрными печеньями и темными дольками шоколада.

Теодор опустился на подушки. Я хотела сесть рядом с ним, но это показалось мне слишком самонадеянным, слишком интимным. Я заняла место напротив. Герцог выглядел слегка разочарованным. Он передал мне плитку шоколада.