Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

– Да, все нормально.

– Оставь ее в покое, – сказал Джек блондину, который пригнулся, чтобы заглянуть под юбку Пенни. – Эй! Ты не хочешь выйти наружу?

Конечно, у Джека грудь выглядела не меньше, чем бочка, но и блондин был очень большим. И все же он тут же прошептал извинение и сник на своей скамейке. Я вспомнила, что Пенни говорила – Джека и Нико уважали среди Красных колпаков.

– Почему вы здесь? – спросил он, сопровождая нас к двери.

– Мы ищем Кристоса, – ответила я. – Ты видел его?

– Нет. С прошлой недели. Я горбатился на работе, таская кирпичи для новой стройки. – Его брови нахмурились. – Он пропал?

– Да. Если увидишь его раньше меня, то передай… Я оборву ему уши, когда он придет домой!

Мои губы задрожали, и я отвернулась, чтобы Джек не увидел слез. Он постарался успокоить меня, взяв мою руку. Я стряхнула его ладонь. Глаза Джека сузились.

– Все хорошо, Софи. Все хорошо.

– Извини, – прошептала я. – Нервы уже ни к черту.

Джек снял шапку и провел рукой по спутанным волосам.

– Несколько парней были арестованы стражниками, – сказал он тихим голосом. – Но не думаю, что в Каменном замке знают, кто является нашим лидером. Хотя возможно…

– Я уже проверила.

Мне пришлось отступить на шаг назад.

Среди Красных колпаков могли быть предатели. Теперь я не сомневалась в этом.

– Его пытались застрелить на Площади фонтанов. Но случилась осечка.

– Да, – сказал Джек, надевая колпак на голову и расправляя широкие плечи. – Я знаю всех парней, которые были там. Я и сам принимал участие, отдавая приказы.

Гордость в его голосе напомнила мне о продавце каштанов, которого звали Старым Бруно. В юности он служил в армии и все время вспоминал кампании, которые видел, – приграничные стычки с квайсетскими драгунами. Об этих сражениях никто не слышал, о них ничего не писали в исторических книгах. Они остались только в его воспоминаниях. Вся долгосрочная служба старика была забыта людьми, но он гордился ею. Как и Джек открытым мятежом, которым он руководил.

– Я не знала, что ты склонен к кровопролитию.

Уши Джека покраснели.

– Конечно, нет. Это вина солдат. Они стреляли без причины.

Я и не думала спорить с ним. Он вернулся на лавку к своему элю, а я жестом показала Пенни, что нам пора уходить. Я завязала пояс на своем плаще и подождала, пока Пенни вытащит из карманов перчатки, и тут к нам подошла официантка.

– Вы сестра Кристоса?

Я повернулась. Девушка выжидающе посмотрела на меня. Она была молода. Ее лицо обрамляли две тонкие косички.

– Да, – ответила я. – Вы знаете моего брата?

– Довольно хорошо. Я хочу сказать, что он здесь часто бывает. Иногда читает тексты, которые пишет. Мне нравится слушать его, хотя я каждый раз получаю за это выволочку. Потому что не работаю.

Я улыбнулась. Кристос оценил бы этот комплимент.

– Вы видели его за два прошлых дня?

Мне хотелось задать именно этот вопрос.

– Да, – ответила она.

Мое сердце подпрыгнуло.

– Когда? Вчера?

– Нет, позавчера. Ночью. Он был с какими-то друзьями…

– Не с этими? – спросила я, жестом указав на стол Джека.

Она прищурилась. Ее лицо наморщилось, как бумажный пакет.

– Вряд ли. Я тут многих не знаю. В любом случае он был здесь и читал какой-то памфлет, а меня послали в посудомойную мыть тарелки. Когда я вернулась, он уже уходил.

– Один, я надеюсь?

С моих губ сорвался вздох. Кристос покинул кафе поздно ночью, и с тех пор его никто не видел.

– Нет, – ответила девушка. – С ним ушел еще один мужчина. Они о чем-то говорили. Очень серьезно.

– Кто это был?

– Я не знаю, – сказала официантка. – Он был старше и носил черный длинный плащ. Хотя теперь многие носят длинные плащи… Я не знаю.

Мое быстро стучавшее сердце сжалось. Так близко, и снова тупик.

– Вы узнаете его, если увидите опять? – спросила Пенни, в первый раз за весь разговор.

– Думаю, да, – ответила девушка. – У него отличительное лицо. Я правильно сказала? Да, отличительное. Другое. Вы понимаете?

– Да, – ответила Пенни. – Если вы увидите его снова, то направьте к нам.

Она передала официантке свою карточку. Я даже не подумала об этом.

– Может быть, пойдем в Каменный замок и сообщим о его пропаже? – спросила Пенни, догоняя меня, когда я как можно быстрее выскочила из таверны.

Я была сердита – сердита на людей, которые больше интересовались моим телом, чем помощью брату; сердита на глупую официантку, не знавшую имени человека, с которым ушел Кристос; сердита на многих его друзей. Вопрос Пенни разозлил меня еще больше.

– И что хорошего это даст? Он не там. Я проверяла. Мы можем сделать куда больше, чем Лорд Ключей и его солдаты. Нам пока неоткуда начать, но мы должны помнить, что Кристоса знают как антимонархиста.

– Но это их работа…

– Они скажут нам, что сделали запись. И если брат вернется, они придут спросить, как дела.

– Мне просто хотелось…

Сбавив шаг, я посмотрела на Пенни. Слезы наполняли ее большие синие глаза, и она, как наказанный ребенок, кусала нижнюю губу.

– Прости меня, Пенни. Я знаю, ты расстроена не меньше меня. Только поверь мне, солдаты не помогут нам. Они станут смеяться над нами.

Через несколько минут мы вернулись туда, откуда начали наше путешествие, – к крыльцу моего ателье. Кристос все еще отсутствовал.

Я не сказала Пенни, но весь вечер продолжала искать Кристоса. Меня даже занесло в кафедральный собор, когда вечерняя служба уже закончилась. Табличка при входе уведомляла, что сегодняшняя служба посвящалась Священной природе Галатианского моря. У входа в святилище собралось больше дюжины жен рыбаков. Они молились, склонив головы, пока переливы хора скользили к ним сквозь облако благовоний.

Моего брата здесь быть не может, бранила я себя, – и не только потому, что его интересы не были связаны с морем. Галатианцы собирались в соборе для служения божествам страны и людям, которые формировали нацию. Пеллианцы поминали предков и семейного духа в своих домах. Обе религиозные концепции были схожи и направлены на внутреннее очищение национальной и личной природы. Кристос считал недостойным тратить на это время. И все же я осталась на несколько минут, оценивая сложные вокальные гармонии и то, как солнечный закат проникает сквозь цветные витражи и разбрасывает лужицы оттенков на длинных плитах пола.

Слева находился небольшой альков. Я отошла от главного святилища, когда жены рыбаков присоединились к жрецу в финальной молитве. Стены алькова были покрыты мозаикой, изображающей все аспекты Священной природы Галатии: море, поля, лес, дух торговли и коммерции, божественность властей. Между образами стояли свечи, приглашая грешников озарить альков видимым воплощением своих молитв. Пламя мигало ниже лиц и ладшафтов, отбрасывая странные тени. Ни я, ни брат в это все не верили, но я вставила длинную свечу в отверстие и осветила мозаичное изображение солнцеподобной Монеты дня, восхвалявшей труд рабочего класса. Как будто небольшая молитва – даже с полуверой – могла мне помочь.