Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

– Как долго он здесь сидит? – спросила я, стараясь не смотреть на него.

– Большую часть вечера, – ответила девушка, потирая руку. – Похоже, ожидает кого-то.

– Кристоса, – прошептала я.

Что теперь? Подойти к бару и притвориться пьяной, а самой наблюдать за ним? Неплохой вариант, подумала я. Неизвестно, что он планировал и безопасно ли беседовать с ним. В его величественном виде крылась надменность, которая могла быть опасной. Это не нравилось мне, когда я находилась вместе с братом в университете или в окружении моих подруг-чародеек в кафе. Теперь же это выглядело вообще отвратительно, когда я оказалась в одиночестве, в уязвимом положении. Подхватив свой плащ, я привстала со скамейки.

Он тут же поднял голову и перехватил мой взгляд. Я почувствовала холодок, но поняла, что от него не спрятаться.

– Если помните, я Софи Балстрад. – Мой голос немного дрожал. – Я ищу своего брата.

– Неудивительно.

Слова протрещали, как поленья в очаге позади него.

– Официантка сказала, что видела вас с ним.

– Любопытная девчонка.

Никакого гнева. Только веселье.

– Вы, похоже, ждете кого-то. Я подумала…

– Что я жду Кристоса? Нет. Я не встречаюсь здесь с ним.

Улыбка подтянула вверх уголки его рта, но не изменила суровости глаз. А потом я почувствовала полное поражение, и мои глаза наполнились горячими слезами.

– Нет, – прошептал он. – Я ждал не Кристоса. Я ждал вас.

– Меня?

Я была шокирована.

– Вас.

Он улыбнулся, словно оказывал мне вежливую любезность, и махнул рукой конопатой официантке. Та поспешила на зов, бросив на меня короткий взгляд. Затем она повернулась к Пьорду.

– Сэр?

– Бутылку красного и два бокала.

– Какой сорт вина?..

– Не важно.

Он смотрел на меня, словно официантки вообще не было.

– Мне не хочется пить, – сказала я.

– Я и не думал, что вы будете. Однако мне показалось, что вам может понадобиться бокал вина.

Он бросил свои перчатки на стол – чуть сбоку, как Алиса складывает обрезки материала. Я не ответила, но внутренне похолодела.

– Наверное, вам хочется знать, где ваш брат?

– Да! – едва не закричала я.

Мужчина за соседним столом посмотрел на меня и захихикал.

– Извините, что ответила вам слишком громко. Вы знаете, где он? Вы видели его?

– Конечно.

Вино прибыло, и официантка начала возиться с пробкой. Я едва сдерживала себя, пока она не ушла.

– К сожалению, я не могу сказать вам большего, – произнес он, спокойно налив кроваво-красную жидкость в два тусклых бокала.

– Вы… что?

Мои пальцы смяли юбку на коленях. Что это было? Какая-то игра?

– Говорите, – рявкнула я, пытаясь повлиять на него.

– В свое время. Сначала я выставлю несколько требований, с которыми вам нужно согласиться.

– У меня имеются важные друзья, – ответила я, меняя тактику.

– Это мне известно, – со смехом сказал он.

Профессор сделал глоток вина.

– Вы упомянули одну из причин, ради которых я устроил эту встречу. Но если вы расскажете кому-то, о чем мы говорили, включая влиятельных друзей, посещающих салон леди Виолы Сноумонт, я убью вашего брата.

Между нами повисла произнесенная угроза. Я чувствовала себя пустой, и слова звучали эхом внутри меня. Он убьет Кристоса. Его угроза заставляла меня предпринять какие-то действия.

– Что вы хотите?

– Для этого мы здесь и встретились.

Вино закружилось в его бокале. Я не понимала, отвечал ли он на мой вопрос или намекал на необходимость взять мой бокал.

– Вы обладаете определенным мастерством. Мне хочется, чтобы вы использовали его для нас.

– Вы говорите о чарах? Я сделаю любую работу, которую вы захотите, – даже сделаю вам скидку. Только не нужно держать моего брата в заложниках.

Венко склонил голову набок и сделал еще один глоток вина. Его неспешность и спокойствие сводили с ума. Казалось, что он держит нашу беседу под контролем.

– Мне не нужны чары. Мне нужны проклятия.

– Я не создаю проклятий.

– Это было до пленения вашего брата. Теперь же я нашел веский способ для убеждения.

– Нет, – возразила я. – Даже если мне захочется создать проклятие, я не знаю, как это сделать.

Он засмеялся. Вино окрасило его зубы. По какой-то причине это сломало его непроницаемый фасад и заставило меня чувствовать себя под меньшей угрозой.

– Вы только думаете, что не можете делать проклятья. Если вы знаете, как создавать чары, то способны и на это. Вам не понадобится много времени, чтобы освоить второй метод.

– Не все так просто, – ответила я. – Специфика чар и проклятий очень разная.

Моя мать всегда говорила, что эти два метода фундаментально отличались – что проклятия сложнее выполнять; что даже знание о них опасно. Проклятия разъедали чародейку изнутри. Неужели мать, желая защитить меня, скрывала истину о темной стороне нашего дара? Возможно, она просто не все знала.

Почему я должна верить, что этот мужчина разбирается в чарах? Тексты в книгах мало связаны с практикой. Если профессор вынуждает меня работать на него, значит, сам он не может налагать проклятия. Он не имеет дара.

– Скоро мы обсудим теорию и практику проклятий, – сказал Венко. – В глубину, в длину и в ширину.

Вероятно, перспектива возбуждала его. Он будто ставил новый эксперимент в текущем курсе исследований.

– Ваша роль – надеюсь, вы понимаете это – является важной для поворотной точки истории.

– В текущей ситуации я стараюсь держаться от всего этого как можно дальше.

– Теперь это уже невозможно. Жаль, что дело дошло до такого. Я думал, после нашей встречи вы согласитесь помогать нам по собственной воле. Сейчас я вынужден предпринимать меры, на которые в ином случае не пошел бы.

Он вздохнул. В его голосе прозвучало искреннее раскаяние или, возможно, хорошая симуляция вины.

– Я был обязан поставить под залог жизнь вашего брата – в обмен на одно простое проклятие с вашей стороны.

– Почему вы похитили своего же товарища? – спросила я.

Кристос считался лидером Лиги – писателем, чей труд убедил многих людей надеть красные колпаки.

Венко покачал головой и нахмурился.

– Среди нас имеются те, кто верит в действия. Можно сказать, в истинную революцию. – Каждое его слово казалось ударом. – Многие рабочие в Лиге уверены в необходимости активных действий. Ежедневно к нам присоединяются все новые люди – труженики села, приезжие из портовых городов и южных провинций, посланники из мельничных поселков на западе. У нас достаточно участников движения. Я говорю вам это по одной причине: вы должны понять серьезность наших намерений.

Я откашлялась. Этот человек открыто предлагал мне предательство, и это было не просто антимонархическое заявление, а реальное предательство. Он говорил о том, что для моего принуждения даже составили план. И он хотел, чтобы я помогла ему.