Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

– Вот то, что вы ищете, – сказала Ниа. – Объяснение того, как женщина может уничтожить созданные чары и заменить их проклятием. Тут два этапа. Сначала происходит уничтожение чар.

– Да, это точно оно, – возбужденно сказала я. – Мне нужно больше информации об уничтожении. Значит, я была права, и отмену чар все-таки можно сделать.

– Отлично, – сказала она. – Давайте посмотрим, смогу ли я это понять. Текст говорит о светлой материи, связанной с зачарованным объектом. Это имеет смысл?

– Да, все понятно.

– Для меня звучит как тарабарщина. Но я вам доверяю. Какой длинный абзац… Похоже, придется переводить весь параграф. Грамматические структуры пеллианцев отличаются от наших. Их трудно быстро интерпретировать. – Она оторвала взгляд от пергамента. – Легче даже перевести на современный пеллианский язык, чем на галатианский. Может, мне так и поступить? Это будет вдвое проще.

Я покраснела.

– Мне трудно говорить по-пеллиански.

– Извините, Софи. Признаю свою бестактность.

Несмотря на гордость и обычное пренебрежение, она склонила голову.

– Вы правы в своем допущении. Но я родилась в Галатии.

Я вспомнила ранние годы в отчем доме, где редко говорили по-пеллиански. Правда, иногда, когда родители хотели сказать что-то между собой, непонятное для меня и брата, они использовали пеллианский. Я выучила только несколько полезных на рынке фраз и повсеместную брань, которую мой отец частенько использовал.

– Мои родители… Мы говорили только на галатианском.

Они думали, что так будет лучше – акклиматизирует и, возможно, сделает из нас галатианцев.

– Тогда я переведу это отдельными кусками и сложу все вместе.

Ее ожидала большая работа, но Ниа выглядела возбужденной от предстоявшего проекта.

– Было бы здорово, если вы не против.

Я очень надеялась на это.

– Вовсе нет! Это будет прекрасная практика. Я сделаю для вас перевод. Через несколько минут мне нужно уйти. Завтра проводится шарадная вечеринка у Паулины. Я не люблю шарады, но в ее день рождения стоит попробовать… – Она отсчитала на пальцах несколько дней. – Мы можем встретиться на музыкальном вечере Виолы. Я принесу с собой перевод. Вы придете? Вам обязательно нужно прийти.

Снова встречи в салоне, пока мой брат остается пленником, а я создаю проклятие.

– В последнее время я очень занята, поэтому вряд ли…

– Заняты? Ах, вы, мой Пальчик в наперстке! – Ниа улыбнулась. – Освободите вечер. Вы должны прийти. Маргарита исполнит свою новую композицию. Виола сказала, что Теодор принесет с собой скрипку. Он мало говорит об этом, но леди считают его неплохим музыкантом.

При упоминании его имени я опустила взгляд на свои руки.

– Кто бы мог подумать, что он еще и музыкант. Хорошо, Ниа, я… Спасибо.

Она приподняла брови и засмеялась.

– На самом деле это не важно. Вы благодарите меня так, словно я заслужила Национальную медаль.

Если бы она только знала всю правду.

– По правде говоря, чародейство – интересная тема. Она добавляет другое измерение в мои исследования. Я должна рассказать Пьорду о несопоставимом преобладании проклятий над чарами в этих книгах.

Ее слова встревожили меня. Мне не хотелось, чтобы Пьорд знал о моем изучении пеллианских проклятий – чтобы он пронюхал о попытках их отмены. Кроме того, это подвергло бы Нию опасности.

– Как хорошо вы знаете вашего наставника? – с максимальной невинностью спросила я.

– Посредственно, – ответила Ниа. – Он мало рассказывает о себе. Я хотела бы узнать его получше.

В ее карих глазах появилась задумчивость.

Мне стало смешно. Ниа влюбилась в профессора! Я едва сдержала себя.

– Он лектор в университете, не так ли?

– Верно. Когда отец привез меня в Галатию, я начала посещать его лекции. Мне было скучно, пока я не встретила Виолу и ее подруг в салоне. А он был таким… интересным.

Ниа смотрела на пролетавшие пылинки и рассеянно улыбалась. Неужели Пьорд надеялся подчинить себе эту женщину? По мечтательному виду Нии я поняла, что он и не пытался завоевывать ее.

– Я изучала пеллианские дома, но мой преподаватель был ограничен в этом знании. Когда я поинтересовалась у профессора Венко, можно ли стать его студенткой, он согласился. Отец сначала… – Она прикусила губу. – У него предубеждение к галатианской морали. Но он согласился. Пьорд оказался идеальным джентльменом.

В ее голосе прозвучало слабое разочарование. Я поняла, что знаю его лучше, чем Ниа.

– Он не женат?

– Да, однажды он сказал, что женат на своей работе, – с улыбкой проговорила она. – Пьорд покинул Квайсет ради исследований, как мужчина покидает отчий дом ради своей жены. У меня сложилось впечатление, что он слабо социализирован. Я сочла его симпатичным и пригласила в салон, но он возмутился идеей находиться среди знати. Вероятно, здесь замешана какая-то старая, но болезненная история с благородными людьми. Возможно, с мелкими дворянами. Точнее не могу сказать.

Ниа была разносторонне образованная леди. Интересно, как она анализировала туманные фразы Пьорда, формируя умные заключения о человеке, который скрывал очень много? Профессор не питал любовь к Квайсету, и его разочарование руководством университета было очевидно. Он не мог продвигать свою карьеру. Что могло быть для него важнее? Пьорд жаждал большей значимости и понимания, чем в своей стране. Он хотел быть признанным нацией, которая дала бы ему надлежащий статус. Однако, возможно, Ниа права, и еще какая-то личная обида обитала за каменным фасадом профессора.

В любом случае их местом общения стала библиотека.

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы не упоминали ему о моем исследовании. Мне хотелось бы держать свои дела в секрете.

– Почему? – спросила Ниа, внезапно заинтересовавшись.

Романтика в ее взгляде исчезла.

– Мой бизнес основан на постоянстве чар. Это четкая и понятная реклама. До этого момента я не знала, что их можно уничтожить. Если разойдутся слухи, что чары можно отменять…

– Я поняла, – кивнув, сказала Ниа. – Буду молчать как рыба.

Я надеялась, что перевод Нии поможет мне найти лазейку при создании проклятой шали. Однако я понимала, что не смогу гарантировать безопасность моего брата, если стану ждать и прекращу работу над вещью. Поздними холодными ночами из-под моих пальцев выходили зачарованные швы на белье принцесс. После нескольких часов сна я каждое утро приходила в ателье и бралась за шаль, быстрыми стежками продвигаясь к успеху. Через неделю в таком режиме я едва не падала в обморок от невыносимой головной боли, которая затуманивала мое зрение. Но наконец я закончила корпеть над про́клятой шалью. Выбравшись наружу, где меня стошнило в сточную канаву, я скорчилась на каменных плитах, позволив рыданиям взять надо мной верх.