Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

Но это было не мое решение. С угрозой революции, нависшей над городом, Теодору пригодилась бы любая доступная помощь. Наложение чар могло спасти ему жизнь.

– Я попробую.

Он принял шарф из моих рук. В его кайму была вплетена защитная чара. Будь я обычной швеей, мне не по силам было бы передать этот дар. Я вообще не встретила бы герцога. Вздохнув, я склонилась к нему, чувствуя его сердцебиение и золотистый свет, который мы с ним однажды разделили.

На следующее утро Теодор привез меня в мое ателье. Власти действительно открыли заведение вновь. Алиса и Эмми уже ожидали снаружи. Мне пора было позаботиться о своем магазине и убедиться, что вещи остались на местах. И ждать возвращения Кристоса. В голове постоянно вертелась мысль о гибели Нии. Ее смерть была на моей совести. Мне следовало убедиться, что никто другой не пострадает из-за меня.

Несколько дней мы усердно работали. Алиса, несмотря на свою руку, еще покрытую гипсом и бинтами, старалась, как могла. В отсутствие Пенни я шила с удвоенной скоростью. Даже при всех ее стараниях Алиса могла быть только на подхвате, но Эмми оказалась лучшей ученицей, чем я ожидала. К моему удивлению, она вскоре стала подшивать подолы и прокладывать длинные швы. Качество ее работы было достойно наружных стежков на самых лучших платьях. Поначалу Алиса тревожилась – оба умения требовали практики на заказах клиенток. Я позволяла это только опытным швеям. Пеллианка не могла общаться с галатианцами в главном зале. Однако прагматизм Алисы не мог переспорить ловкие пальцы Эмми. Как только пеллианская девушка оставила дома свой платок и надела простой, но модный жакет, Алиса и возражать забыла по поводу ее присутствия в зале.

Эмми и Алиса шептались о теле девушки в реке, но я не сказала об этом ни слова. Когда Алиса начала описывать абсурдный способ, как жертву зарезали – точно между ребрами корсета, – я вышла из ателье. К сожалению, никто не связывал ее смерть с мальчиком-посыльным, хотя обоих зарезали и бросили в реку. Почему я не подумала об этом раньше? Мне бы и в голову не пришло втягивать ее в такое опасное мероприятие.

Девушки все еще шептались, когда я вернулась.

– Каменный замок! – покачав головой, сказала Алиса. – Чушь! Он же написал Софи…

– Что написал?

Я постучала носком туфли по половой доске. Эмми пригнула голову, но Алиса шагнула вперед.

– Ваш брат написал вам письмо, не так ли? Что он вышел в море?

– Конечно, – ответила я быстро.

От Пьорда не было никаких вестей. Я сделала все, о чем просил профессор, так как это должно было укрепить мою веру, что Кристос находился в безопасности, что вскоре его отпустят – что, возможно, он уже бежал из города… Что я вот-вот услышу о нем.

Алиса сложила руки на груди.

– В некоторых тавернах говорят, что он в плену у Лорда Ключей. Что он узник в Каменном замке.

– Это неправда, – ответила я.

Эмми, все еще не зная, как держаться с Алисой, осторожно заговорила со мной. Она подбирала слова медленнее, чем обычно.

– Красные колпаки на нашем рынке утверждают, что из него выпытывают информацию о лидерах и их планах. Но он не говорит им ни слова. – Она помолчала, затем добавила: – Они заявили, что власти арестовали Пенни, желая развязать ему язык.

– Чушь! – торопливо сказала я. – Как парни в тавернах могут знать, что происходит в Каменном замке?

– Они говорят, что слышали это от других пленников, которых отпустили, – сказала Эмми. – Они утверждают, что его держат до сих пор… хотя, по вашим словам, он уплыл на корабле.

– Поверь мне, он не пленник, – сказала я дрожащим голосом.

Еще одна ложь не раскроет меня или мое предательство. В любом случае слишком поздно останавливаться. Я зашла за стойку. Бунт приближался. Насилие уже подбиралось к нам – я чувствовала его первые отзвуки. Его нельзя было остановить. Никто не мог этого сделать.

– Вам прислали почту, пока вы выходили, – сказала Алиса.

Две записки. Одна на тонком обрывке, которые использовали торговцы и простолюдины; другая в виде официального и тяжелого свитка. Сначала я развернула тонкую бумагу.

«В безопасности. Прячусь. Скоро будет больше новостей», – писалось в ней. Корявый почерк Кристоса. Никто не мог бы подделать его. Я сунула бумагу в карман, борясь со слезами облегчения. Мне не хотелось, чтобы Алиса видела мои эмоции после прочтения записки. Иначе это открыло бы ей истину. Поэтому, проглотив слезы, я изобразила на лице улыбку и занялась другим сообщением.

Свиток был вскрыт, и я тут же узнала почерк Теодора – он уже стал мне знаком. Взглянув на отличную каллиграфию, я поняла, что герцог хочет предложить мне обед. Это будет еще один подарок, как и все остальное, что он мне дарил, – сад в оранжерее, вид из бального зала Виолы и тому подобные вещи, которые радовали мои эстетические чувства.

Я отчаянно хотела увидеть его. Думая о революции, которая закипала на каждой аллее города, я сомневалась, что это было мудро. Мне следовало держаться подальше от герцога. Темные щупальца Пьорда следовали за мной, куда бы я ни пошла. Они могли добраться до Теодора. Я представила руку милого человека, писавшего эту записку. Сила, с которой я восхищалась им, смягчила его черты. Как аккуратно он выписывал каждую букву! Я начинала привыкать к тому, что нас непреодолимо разделяли социальные статусы, однако все приятные моменты, которые я переживала в течение прошлых недель, были связаны лишь с Теодором. Скоро он уедет в безопасное место – пусть и далеко от меня. Только один счастливый вечер, говорила я себе. Это яркое воспоминание останется со мной в быстро надвигающейся неизбежной тьме, которая затронет всех в столице Галатии.

Я написала карандашом о своем согласии и отправила сообщение с курьером. Мои письма не были такими красивыми, как послания Теодора.

Когда ранние зимние сумерки сделали работу в ателье невозможной, я поспешила домой, чтобы переодеться. Меня ожидало самое лучшее темно-синее шелковое платье с фестончатыми оборками и плиссированными рукавами и горловиной. Хотя у меня не было особых навыков, я даже завила волосы и украсила прическу лентой, вплетенной в черную массу. Вскоре экипаж герцога подкатил к моей двери, и я впервые позволила ему увидеть наш ветхий дом. Он взял меня под руку и помог мне забраться внутрь кареты.

– По какому случаю? – спросила я.

Мой голос прозвучал более чувственно, чем я того хотела. Ароматический порошок в моих волосах, наверное, сильно воздействовал на меня. Я обругала себя, запылав румянцем. Теодор засмеялся и заметил мозоль на моем пальце – в месте, где игла сжимала кожу так часто, что создавалась постоянная защита.

– Разве я не могу просто посмотреть на самую красивую во всей столице чародейку-швею?