Марк Лахлан - Оборотень. Новая жизнь [litres]

– Оно от Люсьена Лелонга [73] Люсьен Лелонг (1889–1958) – французский промышленник и кутюрье. ( Примеч. ред. ) , а доставил его сюда мой дорогой Руди, – начала объяснять Герти. – Это ожерелье в этрусском стиле. Думаю, оно от Тиффани, 1898 год. «Они заморозили пламя, спалившее Трою», – по крайней мере, так было написано на открытке, вложенной в футляр. Это подарок от офицеров СС.

– Очаровательно, – сказал Макс. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты очнулась?

– Уже час.

Макс растерянно огляделся по сторонам. Он поверить не мог, что за какие-то шестьдесят минут его жена умудрилась организовать такую суматоху вокруг собственной персоны.

– Ближайшие несколько недель мы посвятим вызову волка, – сообщил фон Кнобельсдорф.

– А Кнобби станет богом, верно, Кнобби? – подхватила Герти.

Гулльвейг внутри Герти Фоллер пребывала в прекрасном расположении духа. Она чувствовала: что-то отвлекло старика, пленившего ее, и это позволило ей ускользнуть. Ведьма даже догадывалась, что именно это было. Его энергия и силы были направлены на церемонию, связанную с волком, и поэтому чем раньше она начнет свой обряд, тем лучше. Гулльвейг охватило возбуждение. Она чувствовала, как чужие судьбы вьются вокруг нее, словно нити, которые она сматывает в один клубок. Ей нужно было выполнить свою работу в тот же миг, когда старик примется за свою. Впрочем, не было нужды что-либо планировать. Тут были задействованы более могущественные силы. Два ритуала совпадут, Гулльвейг была в этом уверена. Она почувствует, когда придет пора. Впрочем, она также была уверена еще кое в чем. Долгое пребывание в комнате теней позволило ей более полно сконцентрироваться на финале обряда вызова волка.

Ход событий, включающих в себя присутствие богов, всегда трудно предвидеть, но Гулльвейг была абсолютно уверена в том, что во время ее церемонии возможен сбой. Следовательно, она считала, что ей понадобится запасной вариант, дублер для ее избранника фон Кнобельсдорфа, который войдет в сон волка. Для этого прекрасно подошел бы Макс Фоллер. В каком-то смысле из него даже получился бы более удачный волк, чем из фон Кнобельсдорфа: Макс любит ее, и поэтому в краткосрочной перспективе ей будет легче им управлять. Однако Макс был сложен для понимания, непредсказуем. Фон Кнобельсдорф был более приземленным созданием, которым легко манипулировать, если знаешь, за какие ниточки дергать.

– Стать богом, – повторил Макс. – Вам это пойдет.

Фон Кнобельсдорф пожал плечами и оглянулся на находившуюся в комнате прислугу. Макс узнал это выражение лица – что-то среднее между страхом и желанием убить. Господин оберштурмбанфюрер опасался, что его тайна будет раскрыта. Он нервно пригубил шнапс.

– Благодаря этому я смогу более успешно служить Адольфу Гитлеру, – сказал фон Кнобельсдорф.

Герти сдержанно улыбнулась ему.

– Макс, дорогой мой, нам понадобится твое кресло, – сказала она. – Распорядись, чтобы его отнесли обществу «Черное Солнце». Ты знаешь, где находится зал оберстгруппенфюрера?

– Знаю. А зачем это? – спросил Макс.

– Из этого кресла получится замечательный тринадцатый трон, – ответила Герти. – Для предстоящей церемонии понадобится еще один, особенный участник. И это кресло очень ему поможет. Позаботься также, чтобы заключенные покрепче прикрутили кресло к полу.

Макс кивнул.

– Герти, а что конкретно должно там произойти?

Фон Кнобельсдорф предостерегающе поднял руку:

– Только не при всех, пожалуйста. Эта информация и не для Фоллера. – Он обернулся к присутствующим в комнате. – Всем выйти! Нам необходимо обсудить важные вопросы.

Портниха, медики и прислуга дружно устремились к двери, обрадовавшись возможности покинуть столь опасную компанию. Когда все вышли, фон Кнобельсдорф продолжил:

– Посторонний человек ни в коем случае не может быть допущен в зал рыцарей Черного Солнца.

– Почему? Я ведь задействован в этом проекте с самого начала, – удивился Макс.

Интересно, для чего ему хотелось туда пойти? Никаких веских причин для этого не было – похоже, все объяснялось тем, что фон Кнобельсдорф не хотел его туда пускать.

– Потому что, – медленно сказал оберштурмбанфюрер, искоса глянув на Герти, – я не уверен, что вам можно доверять.

Герти выглядела изумленной.

– Если вы не доверяете Максу, вы не можете доверять и мне.

Лицо фон Кнобельсдорфа стало каменным.

– Фрау, должен вам сообщить, что до меня дошла тревожная информация о вашем муже.

– То есть?

– Его видели с нежелательными типами. О нем хотят слухи.

Макс почему-то вспомнил странного свидетеля Иеговы на краю рва с трупами.

– Если ходят слухи, найдите им подтверждение или вообще не обращайте на них внимания, – жестко сказала Герти.

– Доказательств у нас нет, – признался фон Кнобельсдорф, – но было бы неразумно…

– Так продемонстрируй ему лояльность, покажи свою действенность! – обратилась Герти к мужу, прервав оберштурмбанфюрера.

Макс не понял, что она имела в виду. Ничего толкового ему в голову не приходило. Может быть, их скомпрометировали? Или за ним тянулся след из прошлого – дружба с Арно и эти чертовы джазовые пластинки? За прослушивание джаза, в общем-то, не снимали головы – если только кто-то вроде фон Кнобельсдорфа не приложил к этому руку. «Времена бездумной отваги миновали», – подумал Макс. Арно и его шуточки стали историей, которую должны смести силы прогресса. И какая тогда разница, в чьих руках находится метла? Жизнь, смерть, друзья, враги – Максу на все это было глубоко наплевать.

– Вы, вероятно, говорите об Арно Рабе, – сказал он. – Это доктор из клиники в Зальцгиттере. Я давно подозревал его в приверженности большевистским тенденциям и считал своим личным долгом присмотреть за ним. Но только вчера получил подтверждение, что должен выдвинуть обвинение против него. Арно Рабе слушает зарубежное радио, и это еще самое незначительное из его преступлений. Проведите обыск у него дома. То, что вы там обнаружите, вызовет у вас отвращение.

Фон Кнобельсдорф одобрительно кивал головой. На самом деле он просто делал все возможное, чтобы не допустить Макса к церемонии. Очевидная любовь Герти к мужу тревожила оберштурмбанфюрера. Он хотел, чтобы она находилась полностью под его покровительством, чтобы чувствовала себя обязанной ему. А Макс угрожал нарушить его планы. Тем не менее имя есть имя, и оно названо. Фон Кнобельсдорф вынул из кармана записную книжку.

– Итак, доктор Арно Рабе, Зальцгиттер, – сказал он. – Мы обязательно нанесем ему визит. Однако бдительность и непримиримость по отношению к большевизму являются долгом каждого гражданина Рейха. Этого недостаточно, чтобы допустить вас к столь важной работе нашего рыцарского ордена.