Марк Лахлан - Оборотень. Новая жизнь [litres]

Идти по неровному полу было чрезвычайно трудно. Балби даже подумал, что вот-вот потеряет сознание от боли, но, сжав зубы, сумел превозмочь слабость, мысленно помолившись Господу.

– Вам повезло, – заметил Харбард. – Первоначально я планировал провести эту акцию на дне шахты. К сожалению, этому воспрепятствовал мой преклонный возраст. Тем не менее идти нам еще далеко.

Дорога действительно оказалась длинной. Балби с трудом выдерживал боль, хоть и старался опираться всем весом на Харбарда. Как бы то ни было, нужно было продолжать идти дальше. Балби стало холодно; у него заложило уши. По этим ощущениям он понял, что спустились они уже достаточно глубоко. По пути инспектор дважды ударялся обо что-то головой и сгибался от боли пополам.

Наконец он услышал голос девушки. В этом крике было страдание. Полицейский почувствовал, как пальцы Харбарда крепче сжали его руку.

– Будьте человеком, отпустите ее, – еще раз попробовал Балби.

– Боюсь, для меня это не аргумент, – вздохнул Харбард. – Как я уже говорил вам, моя цель вовсе не в том, чтобы остаться человеком. Пойдемте.

Харбард сорвал повязку с глаз Балби и толкнул его вперед. От боли инспектор на секунду потерял сознание. Придя в себя, он огляделся по сторонам. Они находились в большой пещере, освещенной керосиновой лампой. Здесь же, к удивлению Балби, стояла лачуга-мастерская. На полу валялся всякий мусор – гвозди, куски проволоки, обрезки древесины. Стояли также два огромных резервуара с водой, футов по пятнадцать в диаметре; они были открыты сверху и установлены на фундаментах из кирпичей. Все это, конечно, осталось от действующей шахты. Баки были украшены руной, которая была широкими мазками нарисована коричневой краской. Она напоминала подрезанную с двух сторон свастику – Балби уже видел этот знак в доме раскрашенного человека. Но в первую очередь его внимание привлекли головы, насаженные на колья. Они были так сильно избиты, что едва походили на человеческие. Элеонору Балби поначалу не увидел, но потом краем глаза уловил движение и, повернувшись, заметил, как в глубине мастерской мелькнуло светлое женское платье.

– Кто здесь? – крикнула девушка.

– Мисс Элеонора, это инспектор Балби из полиции. Я тоже пленник, но не беспокойтесь – я постараюсь вытащить вас отсюда.

Девушка жалобно вскрикнула.

Харбард ничего не сказал. Подойдя к постаменту, на котором стояли баки с водой, он опустился на него и вытащил завернутый в ткань кусок ржавого металла.

– Скоро ты потеряешь сознание, следовательно, я должен начать раньше, чем мне бы того хотелось, – сказал профессор. – Знай же, Элеонора, что я люблю тебя. Ты умрешь как героиня, спасая мир от бедствий нацизма.

Девушка зарыдала.

– Мне жаль, но это необходимая процедура, – виноватым тоном добавил Харбард.

Балби уловил надлом в его голосе – профессор тоже плакал.

Полицейский с трудом подполз к мастерской. Девушка находилась в ужасном состоянии, была голодна и испачкана; ее руки были покрыты жуткими порезами; раны воспалились и начинали гноиться. Она была прикована кандалами к металлическому кольцу в стене. Рядом Балби заметил еще пару таких же оков и содрогнулся.

– Что с вами произошло? – спросил инспектор у Элеоноры.

– Я попыталась убежать и упала.

– Ничего, все будет хорошо.

Он был ужасно зол на Харбарда за его упрямство и безумные поступки. Элеонору необходимо отвезти в больницу, и немедленно. Он выглянул из мастерской и посмотрел на старика. Тот снова заворачивал обломок металла в ткань. Казалось, профессор просто проверил, на месте ли его оружие. При свете керосиновой лампы Балби отметил, что Харбард и сам выглядит не лучше, чем его племянница. Его лицо опухло в том месте, куда пришелся удар, а из пустой глазницы сочилась липкая жидкость. Харбард встал и, подойдя к ним, вынул пистолет.

У входа в мастерскую профессор бросил на пол какой-то мешок, неполный, но увесистый, – Балби догадался об этом по тому, как он упал. Харбард навел на полисмена пистолет, а другой рукой бросил ему ключи от наручников.

– Сейчас вы прикуете себя к стене, – скомандовал профессор.

Балби знал много способов, как надеть на человека наручники, чтобы обезопасить себя от него. Одну часть наручников он защелкнул на правой руке, а другую продел в кольцо на стене. Таким образом, его левая рука оставалась свободной. Конечно, полицейский предпочел бы иметь свободной правую руку, но только в таком положении он мог следить за Харбардом. Интересно, спятил ли он настолько, чтобы не обратить внимания на то, что на самом деле сделал Балби? Да, Харбард не заметил его хитрости.

– Я должен подготовиться, – заявил профессор. – Для вас обоих эта ночь будет последней на земле.

Элеонора снова заплакала, и Харбард потрепал ее по голове:

– Мне искренне жаль. Если бы существовал какой-то другой способ…

Балби очень хотелось сказать Харбарду, чтобы он перестал лицемерить, но в данной ситуации было бы неразумно еще больше настраивать профессора против себя. Полисмен добился крошечного преимущества и не хотел его терять, пойдя на поводу у гордыни.

– Все, пора начинать церемонию, – объявил Харбард. – Период воздержания и медитации подошел к концу. Я готов.

Он сбросил с себя пальто, и Балби был шокирован, заметив у него в боку глубокую рану, – полицейский подумал, что это похоже на какую-то нечестивую пародию на Христа. Харбард словно прочитал его мысли.

– Иисус был не единственным, кого подвесили на дереве, инспектор. Таким же способом искал знание Один. Мои поиски почти завершены, я уже наполовину в том мире. К концу вечера вы, Элеонора и я сольемся, станем единым целым, одним человеком, который будет съеден волком и обретет силу, способную сотрясти нацизм до основания.

– Вы сумасшедший, – сказал Балби.

Харбард пожал плечами:

– Такие определения лишены смысла. Эта реальность уже меркнет для меня, зато просыпается другая, новая. Я приведу в чертоги Одина множество героев. Я одновременно и Всеотец, и слуга Всеотца. Я приношу себя в жертву себе самому и становлюсь единым в трех лицах – отцом, сыном и волком. Я воздаю ему славу своими убийствами и тем самым становлюсь ближе к нему.

– А для чего тогда вы предложили помощь в нашем расследовании? И зачем привлекли к этому Кроу?

Харбард ничего не ответил, но Балби уже и сам все понял. Лучший способ контролировать результаты расследования, зашедшего в тупик, – это принимать в нем участие. Да и будущих жертв удобнее всего выбирать по материалам полиции. А что же Кроу? Харбард видел в нем союзника, но тот разочаровал его.

Продолжая держать в руке пистолет, профессор подошел к Элеоноре и отстегнул ее наручники от стены. Девушка дрожала. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Харбард снова застегнул наручники на ее руках, но на этот раз у нее за спиной. Затем взялся за мешок и вытряхнул его содержимое на пол. Оказалось, что там лежал аркан. Элеонора замотала головой и в отчаянии зарыдала: