Марк Лахлан - Оборотень. Новая жизнь [litres]

Снизу доносились приглушенные голоса полицейских. Профессор пока что не сообщил им о том, что ему удалось выжить; они сами едва не узнали об этом, когда чуть не сбили его своим грузовиком, возвращаясь в аббатство. Когда Кроу рассказал свою историю Харбарду – по крайней мере, то, что мог рассказать, – он подумал, что должен отдохнуть и, прежде чем объявлять полицейским о своем спасении, хорошенько продумать свои слова.

А еще Харбард сказал, что визит Кроу на черный берег – это важный аспект развития событий, который следует тщательно проанализировать, прежде чем переходить к действиям. Свое присутствие там Кроу мог объяснить лишь галлюцинацией.

Прошло уже несколько часов. Кроу сидел, прихлебывая бренди. Он с удовлетворением отметил, что пачка сигарет ручной скрутки, которую он оставил здесь в прошлый раз, по-прежнему лежала на книжной полке. Кроу курил, погрузившись в размышления. Похоже, вторжение в его сознание волчьей натуры побудило имеющееся в нем человеческое начало к борьбе. В голове у Кроу роились новые воспоминания, смущавшие его еще больше. Он видел склон черного холма, видел глаза волка и уже начинал припоминать, что же тогда произошло. Он видел лицо Гулльвейг, перекошенное от гнева, но не слышал, что она говорит. «Там был еще кто-то, – подумал Кроу, – кто-то в чужих, позаимствованных одеждах». Вроде того, как он сам заимствовал волчье обличье. Профессор ощущал в голове какой-то трепет, как будто где-то там присутствовала огромная стая птиц, – нет, не птиц, а перьев, которые окружали и скрывали что-то. Но что это было? Память Кроу вновь не ответила, и теперь он опять видел лишь свою Адислу.

В комнату постучали.

– Войдите, – сказал Кроу.

Дверь открылась, и в спальню вошел Харбард. Даже в своем нынешнем состоянии Кроу сразу же обратил внимание на то, что его старый друг чрезвычайно возбужден и с трудом держит себя в руках.

– Я подверг факты, которые вы мне сообщили, некоторому осмыслению, – сказал Харбард. – Похоже, все зашло дальше, чем я предполагал.

Кроу снова отпил немного бренди и в этот момент краем глаза уловил какое-то движение. Но когда он повернулся, то ничего не увидел.

– Мне представляется, что имела место попытка обратиться к тому же источнику могущества, который создал вас.

– Могущества? – переспросил Кроу, вдумываясь в смысл этого слова.

Харбард пожал плечами:

– Что бы это ни было, вы сказали, что в видении у колодца присутствовало несколько лиц: Ариндон, говоривший о попытке украсть вашего волка, наци, рассматривавший волка как оружие, и еще какая-то леди, чей образ меня озадачил.

Небольшая поблажка для удовлетворения моего аппетита, сэр. В углу комнаты вновь появился волк.

Кроу с трудом выдавил из себя слова:

– Что бы ни происходило, мне необходимо найти эту леди.

– Зачем?

– Мне известно: встретив ее, я обрету покой.

– Вы в своем репертуаре, Эндамон. Континенты пылают в огне, а вы думаете исключительно о себе.

– Проклятье влияет на меня больше, чем я сам, – ответил Кроу, с трудом произнося каждое слово.

Мой аппетит, сэр … Умоляю вас!

– С вами все в порядке, Кроуфорд? – озабоченно спросил Харбард.

Кроу, побледневший и обливающийся пóтом, не мог сфокусировать на нем взгляд.

Мой голод не может ждать, сэр.

– Твой голод подождет, – сказал ему Кроу.

Харбард протянул к нему руку:

– Кроуфорд, думаю, пришло время позволить мне сыграть роль егермейстера.

Кроу схватился руками за голову. Он чувствовал дыхание волка у себя на затылке, слышал его умоляющий голос, видел на внутренней поверхности век его мольбы, написанные корявым почерком.

Позвольте повести вас за собой, сэр, дайте направить вашу руку …

– Я уверен, что знаю способ, как это контролировать, – заявил Харбард. – Я изучил имеющиеся свидетельства и сделал определенные выводы. Думаю, мы сможем обуздать то, что находится внутри вас.

– Каким образом?

– Для этого необходимо вернуться на место бомбежки, к завалам. Мы должны снова попасть на черный берег, но на этот раз вы будете там вместе со мной и мы вдвоем сразимся с волком. Думаю, я знаю, чего не хватило егермейстеру.

– Правда?

Тело Кроу бурлило энергией, все еще контролируемой, но уже причиняющей ему неудобства. Это была многократно усиленная версия ощущения, которое испытываешь, просидев четыре часа в приемной у врача, когда не знаешь, сколько еще придется терпеть, и вздрагиваешь от каждого хлопка двери, от каждого скрипа, обещающего тебе облегчение, но не приносящего его.

– Вас чем-то порезали, – заметил Харбард.

– Да. Порезали.

– Думаю, что это была часть древней реликвии, на протяжении веков многократно упоминавшейся в летописях в связи с вашими трансформациями. Это металлический полумесяц, вероятно, сабля, которая, по слухам, заколдована, чтобы убить вас.

Судорожно хватая воздух ртом, Кроу думал об огненном полумесяце, который видел на крыше церкви Святой Троицы, об отце и о страшном искривленном клинке Аудуна, который тот купил у восточных купцов.

Харбард между тем продолжал:

– Кроуфорд, я был идиотом. Я рассказывал вам, что обменял у фон Кнобельсдорфа записную книжку на шаманский барабан, но это не совсем так. Я просто хотел скрыть от вас собственное смущение. Тогда я считал барабан бесполезным. Ну, не совсем бесполезным; это скорее был более сложный путь исследования, нечто такое, что я не мог бы использовать немедленно. Скажем так: ценность записной книжки егермейстера была более очевидна.

– Что вы ему отдали?

Волк высунул язык. Его глаза были прикованы к Харбарду. Как и глаза Кроу. Волк и Кроу, Кроу и волк – какая между ними разница? Кроу пытался понять, почему он другой, чем он отличается от зверя. Какая глупая ошибка, каким он был простофилей, дураком, болваном, тупицей! Разумеется, он ничем не отличался от волка – они были с ним одним и тем же. Как он мог так заблуждаться? Волк был им, а он был волком; пыхтящим, задыхающимся волком, который пытается сдуть домик поросенка.

Голос Харбарда прорывался сквозь хаос его мыслей, будто стройная мелодия единственного сохранившего здравый рассудок музыканта среди какофонии сошедшего с ума оркестра.

– Эта штука была частью сабли. Я отслеживал ее по всему Тибету в течение долгих лет, пока продолжались исследования, однако мой ангел ничего мне не подсказал. Записная книжка казалась мне очень важной находкой. Мой новый наставник, который ведет меня в настоящий момент, открыл мне глаза на мою ошибку. Я считаю, что люди, которых вы обнаружили в том доме, – это нацистские агенты, завладевшие этой реликвией. Именно ею вас и ударили. Это также объясняет то, что произошло с вами в кабинете и у ворот военной базы во время вашего побега. Полагаю, эта вещь может оказывать на вас влияние на расстоянии, хоть и кратковременное. Нацисты заманили вас в Ковентри, чтобы проверить ее действие на близком расстоянии; они намерены либо научиться управлять вами, либо узурпировать вашу силу. Уверен, что во всем этом замешан Ариндон; впрочем, он может быть всего лишь пешкой.