Олеся Строева - ДАзайнеры [litres]

Дама и Буффон, 2001. Бумага, тушь

– А что же тогда для вас, позвольте спросить, Человека с большой буквы, не примитивная задача?

– Когда у меня есть какая-то определенная миссия, большая и важная для всего человечества, и я точно знаю, что делаю и для чего. Вот как здесь!

– Но мы же всего лишь исполнители! Не мы все это придумали – мы снова жертвы обстоятельств и больше ничего!

– Да, но мы – часть чего-то великого и нетривиального!

– Не знаю, не знаю, по-моему, маловато для судьбы человека даже с маленькой буквы. Я бы хотел творить и управлять сам.

– Возможно, вас это еще ждет впереди.

– Мне кажется, вы что-то недоговариваете. Вы знаете больше меня?

– Ой, смотрите, я вижу там, на горизонте, какие-то фигуры, – Дама прикрыла глаза рукой и стала всматриваться вдаль.

– Подождите, точно там кто-то есть. И я, кажется, догадываюсь, кто это, – Буффон остановился и прищурился. – Пойдемте-ка.

И они ускорили шаг в сторону горизонта. Легкий бриз задул их следы на песке. Было тепло и пасмурно.

Кочубей уже несколько недель расшифровывал таинственные руны над фигурками с диска. Когда он вернулся в тот драматический день от Фортунатто, сразу бухнулся на кровать обессилевший от произошедшего, но никак не мог уснуть практически до самого рассвета. В голове метались мысли, было страшно, нервно и неуютно. Однако наутро, выспавшись, он посчитал все случившееся увлекательной авантюрой, скрасившей его не слишком перегруженную событиями жизнь. Он немедленно начал пересматривать свои научные записи, перебирать списки рунических алфавитов, сравнивать символы и выискивать нужную интерпретацию. Поскольку свою основную работу в институте он не мог просто так бросить, ему приходилось время от времени отвлекаться то на импрессионизм, то на сюрреализм, однако большую часть времени он все же был погружен в индоевропейские мифологемы.

Вообще, научная позиция Кочубея была довольно специфична. Его собственная культурологическая концепция и научные труды, на которые он опирался, относились к так называемым маргинальным, а авторитеты, к которым он часто апеллировал, были чуть ли не фигурами нон-грата. Список его любимых философов всегда вызывал некие подозрения даже у него самого, взять хотя бы Ницше, Хайдеггера и Вирта. Но так как его интересовала в первую очередь суть философских исследований, а не жизненная позиция упомянутых граждан, он совершенно не обращал внимания на разные домыслы по этому поводу. Что касается феноменологии, экзистенциализма и герменевтики, то здесь обвинения могли быть направлены лишь на их крайнюю иррациональность и мифотворчество.

Кочубей был недалек от истины, когда говорил Фортунатто, что его теория Ремифологизации попахивала литературщиной. Философия ведь не призвана прогнозировать будущее или искать пути решения духовного кризиса, чаще она способна лишь оценить ситуацию состояния человеческой картины мира в определенный период истории – как все эти крайне интересные постмодернистские рассуждения о шизоанализе, биологической экономике и прочее. Однако в условиях отсутствия дискурса легитимации даже псевдонаучные воззрения Кочубея могли иметь успех, он мог доказать все что угодно, но к несчастью это мало кого интересовало в академических кругах. Огромное количество филологов, культурологов и даже искусствоведов занимались проблемой классификации рун, иероглифов, пиктограмм и прочей древней письменности в рамках классической науки, однако Кочубей опирался в своей интерпретации на малоизвестные работы одного голландского ученого, чьи убеждения о единой прародине человечества Гиперборее вызывали улыбки профессоров. Однако именно его теорию интерпретации архаических символов Кочубей считал наиболее близкой к истине. Говоря казенным языком, научная новизна исследования Кочубея заключалась в том, чтобы соединить экзистенциальную природу Дазайна с мифологической структурой предков европейской цивилизации, носителей высокого изначального знания, следы которого сохранились в культуре досократовской, а также ближневосточной. Конечно, проект возвращения человечества в мифологическое состояние сознания изначально был утопией – полным ПРеДом, как он сам назвал его, поэтому предложенный Фортунатто план действий увлек Кочубея незамедлительно. К сожалению, он плохо представлял себе исход всего мероприятия: судя по всему должен был случиться Рагнарок, а может быть, все-таки чудо его собственного исцеления от навязчивых идей? На последнее Кочубей надеялся изо всех сил и больше всего.

Итак, фигурки шестилучевого колеса на фризском диске выглядели следующим образом: вверху одна без рук, внизу напротив три с закругленными в районе талии, с правой стороны в двух точках по две фигурки с поднятыми руками, а слева соответственно – с опущенными. Это традиционное изображение Колеса Кродера символизировало умирание-возрождение природных сил от зимнего солнцестояния на юге до летнего солнцестояния на севере. Рунические подписи отражали главную идею архаического сознания о циклическом времени и его божественном происхождении. Так, в правой половине круга, соответствовавшей весне и лету, все символы сводились к значению воскрешения и олицетворяли сына Божьего с поднятыми руками – центральной руной здесь была Хагель или русская буква Ж, а также иероглиф Ка и его дополнение Мадр – гусиная лапка или человек с поднятыми руками. Слева наоборот все свидетельствовало об увядании и нисхождении во тьму: центральной была руна Ур, собственно и обозначавшая у древних нордов Смерть, и перевернутый Мадр – корни мирового древа. С левой стороны встречались символы Лебедя, то есть латинская S – доллар, а у фризов – символ заката, а также разного рода круги с одной перекладиной или перекрестием X, крюки осени и прочее. В самом центре Колеса воцарилась руна Одала – божественная или жизненная сила, она была будто высечена на двери, которую заметил еще Фортунатто.

Общая концепция этого послания была разгадана еще в двадцатом веке: схема буквально иллюстрировала представления северных европейских племен о человеческом бытии, смысл которого высвечивался сквозь призму вселенского закона коловрата. На стыке Старого и Нового года Сын Божий воссоединяется со своим Отцом и обретает новую жизнь с началом весны, в точке летнего солнцестояния он достигает своей полной завершенности, а затем, опуская руки, движется к закату – наступает осень, а потом снова зима. Однако позаковыристее были руны, обозначавшие каждого персонажа всего магического действия. Их-то и нужно было разгадать, чтобы не ошибиться с выбором Дазайнеров. Возможно, в них были заложены особые указания или характеристики людей, вовлекаемых в проект. Кочубей начал расшифровку снизу – с зимнего солнцестояния, как и просил загадочный итальянец, и довольно быстро продвинулся.