Шелби Махёрин - Змей и голубка [litres]

– Пойдем, Ансель.

Архиепископ оскалился и вдруг обернулся к Жану-Люку.

– Шассер Туссен, соберите отряд. В течение часа вы должны быть на улицах. Предупредите констеблей. К утру ее нужно найти. Вам все ясно?

Жан-Люк поклонился, торжествующе усмехнувшись мне. Я смерил его ответным яростным взглядом, ища в его лице хоть каплю сомнений, сожалений – но их не было. Его час наконец-то настал.

– Да, Ваше Высокопреосвященство. Я вас не подведу.

Ансель поспешно последовал за мной, и мы быстро поднялись по лестнице.

– Что будем делать?

– Мы делать ничего не будем. Я не хочу, чтобы тебя все это коснулось.

– Но Лу мой друг!

Его друг.

От этих двух невинных слов мое терпение, и без того натянутое до крайности, наконец лопнуло. Мальчишка даже ахнуть не успел, когда я схватил его за локоть и толкнул к стене.

– Она ведьма , Ансель! Пойми это наконец! Она не друг тебе и не жена мне!

Щеки Анселя вспыхнули от гнева, и он толкнул меня в грудь.

– Продолжай и дальше твердить себе это. Твоя гордость ее погубит. Лу в беде… – Он снова толкнул меня, чтобы подчеркнуть свои слова, но я поймал его за руку и заломил ему за спину, придавив грудью к стене, а он даже не вздрогнул. – Да, Архиепископ нам лгал, и что? Ты лучше него. Ты просто лучше.

Я зарычал, чувствуя, что уже на пределе.

Лу, Ансель, Моргана ле Блан, Архиепископ… все это слишком. Слишком много. Слишком внезапно. Я не мог расставить по местам все чувства, что меня захлестнули – каждое из них было слишком стремительным, чтобы успеть назвать его, и каждое жалило больнее прежнего. Но подходило время выбирать.

Я был охотником.

Я был человеком.

Но обоими я оставаться не мог. Только не теперь.

Я выпустил Анселя и отступил, судорожно дыша.

– Нет, не лучше.

– Я в это не верю.

Я снова стиснул кулаки, борясь с желанием ударить в стену – или Анселя по лицу.

– Она только и делала, что лгала мне, Ансель! Глядя мне прямо в глаза, говорила, что любит меня! Откуда мне знать, что и это не было ложью?

– Не было. И ты сам это знаешь. – Он замолчал, а потом вздернул нос, совсем как Лу. Вышло так похоже, что я чуть не разрыдался. – И… ты назвал ее «она». Не «оно», не «ведьмино отродье». Для тебя она все еще человек.

Я все же ударил в стену. Костяшки пальцев пронзила боль, но я был этому рад – был рад всему, что могло отвлечь меня от иной боли, разрывавшей грудь; от слез, которые жгли глаза. Я привалился лбом к стене, задыхаясь. Нет, Лу не была отродьем. Но она все равно обманула меня. Предала.

– Что, по-твоему, ей стоило сделать? – спросил Ансель. – Сразу признаться тебе, что она ведьма, и самой себя привязать к костровому столбу?

Мой голос надломился.

– Ей стоило мне довериться.

Ансель коснулся моей спины и мягко сказал:

– Она умрет, Рид. Ты слышал Архиепископа. Если ничего не предпринять, она умрет.

И в этот миг весь гнев покинул меня. Вот так просто. Мои руки безвольно повисли. Плечи опустились… Я будто признал поражение.

Выбора не было, и не было никогда. Только не у меня. С первого же мгновения, как я увидел Лу на параде в том нелепом костюме и с усами – моя судьба была решена.

Я любил ее. Несмотря ни на что. Невзирая на ложь, на предательство, на обиду. На Архиепископа и Моргану ле Блан. На моих собственных братьев. Я не знал, взаимна ли эта любовь, но это неважно.

Если ей суждено гореть в аду, я буду гореть вместе с ней.

– Нет. – Я отстранился от стены, чувствуя, как по венам струится смертоносная решимость. – Лу не умрет, Ансель. Мы ее найдем.

Когда мы с Анселем вернулись, у дверей моей разгромленной комнаты стояли несколько новобранцев. Завидев меня, они втянули головы в плечи и поспешно расступились. Смерив их хмурым взглядом, я вошел. Нужно было подумать. Составить план действий.

Последние два года Лу промышляла воровством, а значит, скрываться она умеет мастерски. Сейчас она может быть где угодно. Я не тешил себя наивными надеждами, что мне известны все ее тайные укрытия, но все же шансов ее найти у меня было больше, чем у Жана-Люка. И тем не менее шассеры, наводнившие город, усложняли задачу.

Закрыв глаза, я заставил себя дышать глубже и думать . Куда Лу могла пойти? Где спрятаться? Но колдовство в воздухе обжигало горло и отвлекало меня. Оно въелось в постельное белье, в побитый стол. В страницы моей Библии. В мою кожу и волосы. Я распахнул глаза и едва не взревел от раздражения. У меня не было времени на все это. Я должен был найти ее. Найти быстро. Каждый миг промедления мог стоить ей жизни.

«Она умрет, Рид. Если ничего не предпринять, она умрет».

Нет. Этого не должно случиться.

«Думай».

Скорее всего, Лу решила бы укрыться в театре. Но станет ли она возвращаться туда после того, как рассказала о нем мне? Вероятно, нет. Возможно, лучше пойти в кондитерскую Пана. Рано или поздно Лу туда придет – если только она вовсе не бежала из Цезарина. При мысли об этом у меня упало сердце.

Ансель подошел к окну – наблюдал, как мои братья маршируют мимо по улице. Он знал, что предлагать пойти с ними не стоит. У нас была общая цель – найти Лу, но Архиепископ мне солгал, обманул доверие, предал веру. И что важнее, я не знал, что они собираются сделать с Лу, когда найдут. Архиепископ, может быть, и попытается ее защитить, но Жан-Люк уже знает, что она ведьма. Как скоро он расскажет остальным? Как скоро кто-нибудь предложит убить ее?

Я должен найти ее раньше. Раньше них. Раньше ведьм.

Ансель кашлянул.

– Что? – огрызнулся я.

– Мне кажется, стоит… навестить мадемуазель Перро. Они с Лу… довольно близки. Она может что-нибудь знать.

Мадемуазель Перро. Ну разумеется.

Но мы не успели сделать и шага, когда остатки моей двери распахнулись. А на пороге стояла, задыхаясь и свирепо глядя на меня, не кто иная, как мадемуазель Перро.

– Где она? – Девушка шагнула к нам, похоже, готовая кинуться на меня с кулаками. Вместо одеяния целительницы теперь на ней были кожаные штаны и окровавленная рубашка. – Где Лу?

Я нахмурился, увидев узор из шрамов, покрывающих ее обнаженную ключицу и предплечья.

Ошарашенный Ансель попытался что-то объяснить, но я резко качнул головой и, выйдя вперед, заставил себя выговорить:

– Ушла.

– Что значит « ушла »? У тебя тридцать секунд, чтобы рассказать мне, что произошло, иначе прольется кровь, шассер . – Она бросила мне последнее слово, словно ругательство. Я мрачно посмотрел на нее. Заставил себя сделать глубокий вдох. Потом еще один.

Постойте-ка… прольется кровь?

– Часики тикают, – прорычала мадемуазель Перро.

Мне смертельно не хотелось рассказывать ей обо всем, что произошло между мной и Лу, но лгать не имело смысла. Мне ведь была нужна ее помощь. Если и она не знала, куда делась Лу, других путей почти не оставалось. Как и шансов ее найти. Нельзя этого допустить.