Рик Риордан - Тёмное пророчество [litres]

– Я не знаю, кто все эти люди.

– Нам нужно больше времени уделять твоим урокам поп-культуры.

– Пожалуйста, не надо! – попросила Калипсо, пытаясь разобраться с заедающей молнией на куртке.

Одежду с чужого плеча, которая сегодня была на ней, Калипсо, видимо, выбирала в полной темноте: видавшая виды серебристая парка – вероятнее всего, Эмми носила ее, когда была Охотницей Артемиды; футболка с надписью «INDY500» [11]; коричневая юбка по щиколотку, надетая поверх черных легинсов, и яркие фиолетовые с зеленым кроссовки. Мэг Маккаффри оценила бы ее чувство стиля.

– А кто был тот Кукурузник с мечом? – спросила Калипсо.

– Литиерс, сын царя Мидаса. Я мало что знаю о нем и не представляю, почему он служит императору. Остается только надеяться, что мы успеем уйти из зоопарка до его появления. Мне вовсе не хочется с ним сражаться.

Калипсо сжала и разжала кулаки, видимо припоминая, что случилось в последний раз, когда она пошла врукопашную.

– Хорошо хоть твоя подруга Мэг сбежала от конвоиров, – заметила она. – Это отличная новость.

– Наверное.

Мне хотелось верить, что Мэг взбунтовалась против Нерона. Что она наконец-то узнала правду о своем чудовищном отчиме и теперь вернется ко мне, готовая помочь в поисках и не раздражать меня своими приказами.

К сожалению, я не понаслышке знал, как тяжело освободиться от нездоровых отношений. Нерон запустил свои когти глубоко в ее психику. Мысль о том, что Мэг сбежала, не знает, куда ей идти, напугана, что ее преследуют приспешники двух разных императоров… ни капли не успокаивала. Я надеялся, что рядом с ней хотя бы ее друг Персик, зерновой дух, но в моих снах он не появлялся.

– Что насчет Трофония? – спросила Калипсо. – Ты часто забываешь своих детей?

– Тебе не понять.

– Мы ищем опасный оракул, который сводит людей с ума. Выясняется, что дух оракула – твой сын, который, похоже, затаил на тебя обиду – ведь ты не ответил на его мольбу и ему пришлось отрезать голову собственному брату. О таком хотелось бы знать заранее.

– Мой разум переполнен! Это всего-навсего весьма ограниченный разум смертного!

– По крайней мере мы одинаково его оцениваем.

– Давай издевайся, – проворчал я. – Я-то думал, ты дашь мне совет, что делать дальше. Но толку от тебя никакого.

– Советую перестать быть таким gloutos .

Это слово означало «ягодицы» на греческом, правда, у древних греков оно имело куда более грубый оттенок. Я попытался придумать в ответ что-нибудь уничижительное, но совершенно забыл, как сказать по-древнегречески «Кто обзывается, тот так и называется».

Калипсо взъерошила оперение стрел в моем колчане:

– Если хочешь совета, что же не спросишь свою стрелу? Может, она знает, как спасти грифонов.

– Хм. – Совет Калипсо спросить совета пришелся мне не по душе.

Я не понял, какой толк может быть от говорящей по-шекспировски стрелы в нашем нынешнем квесте. Впрочем, я ничем не рисковал, кроме собственного спокойствия. Если стрела доведет меня до белого каления, я всегда могу выстрелить ею в gloutos какого-нибудь чудовища.

Я достал Стрелу Додоны. И тут же у меня в голове зазвучал ее зычный голос, я почувствовал, что каждое ее слово отдается дрожью в древке.

– ЧУ! – сказала стрела. – УЖЕЛЬ У СМЕРТНОГО ПРОСНУЛСЯ РАЗУМ?

– Я тоже по тебе скучал, – ответил я.

– Она говорит? – спросила Калипсо.

– К сожалению, да. О Стрела Додоны, я хочу задать тебе вопрос.

– ПОРАЗИТЬ МЕНЯ ЖЕЛАЕШЬ? ИЗВОЛЬ.

Я рассказал ей о своих видениях. Уверен, что со стороны это выглядело нелепо: мы шли по Уэст-Мэриленд-стрит, и я разговаривал со стрелой. Возле Конференц-центра Индианы я споткнулся и едва не выколол себе глаз, но Калипсо даже не засмеялась. За время наших путешествий она видела меня в куда более унизительных положениях.

Выпустив стрелу из лука, я бы, наверное, куда быстрее ввел ее в курс дела, чем рассказывая о наших злоключениях, но наконец я закончил.

– ФИ! – Стрела задрожала у меня в руке. – СИЕ НЕ ВОПРОС, А ИСТОРИЯ.

Я задумался, а не испытывает ли она мое терпение, проверяя, как долго можно надо мной издеваться, пока я не разломлю ее напополам. Я бы давно так и сделал, но боялся, что в таком случае обломки в один голос будут давать мне только плохие советы.

– Хорошо, – ответил я. – Как нам найти грифонов? Где Мэг Маккаффри? Как нам победить местного императора, освободить узников и вырвать из его лап оракул Трофония?

– НА СЕЙ РАЗ ТЫ ЗАДАЛ СЛИШКОМ МНОГО ВОПРОСОВ, – пропела стрела. – Я МУДРА, НО НЕ ИЗРЫГАЮ ТЬМЫ ОТВЕТОВ, КАК ГУГЛ.

Да, стрела явно хотела, чтобы ее сломали.

– Тогда давай начнем с простого, – предложил я. – Как нам найти грифонов?

– НАПРАВЬТЕ СТОПЫ СВОИ В ЗООПАРК.

– Мы туда и идем.

– ОТЫЩИТЕ КЛЕТКУ С ГРИФОНАМИ.

– Да, но где?! И не говори мне, что в зоопарке! Где именно в зоопарке Индианаполиса держат грифонов?

– ИЩИТЕ ЧУХ-ЧУХ.

– Значит, чух-чух.

– ЧТО СИЕ – ЭХО?

– Хорошо! Мы поищем чух… то есть поезд. Когда мы найдем грифонов, как нам их освободить?

– ВНИМАЙ! ЗВЕРИ ПРИЗНАЮТ ТЕБЯ, КОГДА ИХ НАКОРМИШЬ МАЛЫШКАМИ-КАРТОШКАМИ.

– Малышками-картошками?!

Я ждал разъяснений или хотя бы очередного язвительного комментария. Но стрела молчала. Презрительно фыркнув, я вернул ее в колчан.

– Знаешь, – сказала Калипсо, – я ведь слышала только половину разговора – и ничего не поняла.

– Если бы ты слышала его полностью, яснее бы не стало, – заверил я ее. – Там было что-то про поезд. И про детей, сделанных из картошки.

– Малышки-картошки – это еда. Лео… – ее голос дрогнул, когда она произнесла его имя. – Лео их любит.

Мой богатый опыт общения с женщинами подсказывал, что Калипсо либо жалеет о вчерашней ссоре с Лео, либо малышки-картошки для нее больная тема. Но я решил ничего не выяснять.

– Как бы то ни было, неведомо мне… – я отплевался от шекспировского языка. – Я не знаю, что значит совет стрелы. Может, когда будем в зоопарке, станет понятней.

– Да, ведь так обычно и происходит в новых местах, – кивнула Калипсо. – Все вдруг обретает смысл.

– Ты права, – вздохнул я. – Но от этого, как и от советов моей стрелы, мало толку. Идем дальше?

По мосту Вашингтон-стрит-бридж мы перешли через реку Уайт-Ривер, которая оказалась вовсе не белой. Она была широкой и лениво несла свои бурые воды между ограждений; из воды то и дело торчали островки с жалкими кустиками, похожие на прыщи (которые уже стали моими старыми знакомыми). Почему-то она напомнила мне римский Тибр – другую малопримечательную и давно забытую реку.

И тем не менее на берегах Тибра разворачивались события, менявшие ход истории. Я вздрогнул при мысли о том, что Коммод задумал сделать с этим городом. Если вода в каналы его тронного зала поступает из Уайт-Ривер, то его логово совсем рядом. А значит, новый императорский префект уже мог добраться до зоопарка. Я решил ускорить шаг.