Рик Риордан - Тёмное пророчество [litres]

– Всего пара проблесков, – ответила она. – Утром я передвинула по столу кофейную чашку.

– Да, – кивнул Лео, – но это было потрясно!

Калипсо отвесила ему шлепок.

– Джозефина говорит, что со временем они вернутся. Если, конечно… – она запнулась. – Если мы переживем завтрашний день.

Мне показалось, что она не это хотела сказать. Лео и Эмми заговорщически переглянулись. Я не стал задавать лишних вопросов. Сейчас единственный заговор, в котором я хотел бы поучаствовать, – это хитрый план, как мне незаметно пробраться на Олимп и вернуть себе божественный статус до завтрака грядущего дня.

– Мы справимся, – решил я.

Мэг, чавкая, покончила со своей порцией овощей и в очередной раз продемонстрировала безупречные манеры, рыгнув и вытерев рот рукой.

– Только не мы с тобой, Лестер. Нас здесь не будет.

Мой желудок начал готовить собственный салат.

– Но…

– Пророчество, глупый. На рассвете, помнишь?

– Да, но если на Станцию нападут… разве мы не должны помочь?

Странно было слышать такое от меня. Когда я был богом, я с радостью предоставлял смертным героям возможность самим разбираться с проблемами. Я бы приготовил попкорн и наблюдал за побоищем издалека – с Олимпа или потом посмотрел бы нарезку в новостях. Но теперь, когда я был Лестером, я чувствовал, что должен защищать их всех: старую добрую Эмми, грубиянку Джозефину и не такую уж и малютку Джорджину, не важно, дочь она мне или нет. Талию, Охотниц, сира Джейми Прекрасной Набедренной Повязки, гордых грифонов-родителей наверху, прекрасную слониху внизу, даже мерзкого Литиерса… Мне хотелось всем им помочь.

Вам может показаться странным, что я сам не заметил, насколько это не стыкуется с моим заданием отправиться на рассвете в пещеру Трофония, исключающим для меня возможность остаться на Станции. В свою защиту могу сказать, что боги могут разделять свою сущность на множество воплощений. Так что планирование не самая сильная наша черта.

– Мэг права, – сказала Эмми. – Трофоний тебя призвал. Возможно, только если ты получишь пророчество, пророчество императора не сбудется.

Я был богом пророчеств, и даже я уже начинал их ненавидеть. Взглянув на дух Агамеда, который болтался у лестницы, ведущей к грифонам, я вспомнил его последнее послание: «Мы не можем остаться». Кого он имел в виду – защитников Станции? Или меня с Мэг? Или вообще кого-то другого? От досады мне захотелось отобрать у него магический шар и запустить им в его отсутствующую голову.

– Выше нос! – подбодрила меня Талия. – Если Коммод приведет сюда все свои силы, то, вероятно, возле оракула останется какой-нибудь небольшой отряд. Это лучшая возможность пробраться внутрь.

– Точно, – согласился Лео. – К тому же вдруг ты быстро со всем разберешься и успеешь к нашей битве! Или, может, мы все умрем, и тогда уже не о чем будет беспокоиться.

– Мне стало намного легче, – проворчал я. – Действительно, какие трудности могут быть у команды, в которой только я да Мэг?

– Ага, – кивнула Мэг.

В ее голосе не было ни капли тревоги. По мне, так это все от недостатка воображения. Я мог себе нарисовать всевозможные ужасы, которые ожидают двоих, спускающихся в опасную пещеру жуткого злого духа. Я бы лучше сразился с кучей блеммий на бульдозерах. Или даже почистил еще моркови.

Когда я мыл посуду, Эмми схватила меня за руку:

– Скажи мне только одно: это твоя месть?

Я в недоумении уставился на нее:

– Моя… какая еще месть?!

– Джорджина, – прошептала она. – Месть мне за… ну, за то, что отказалась от твоего дара бессмертия. Ты ее… – Она сжала губы, как будто не хотела, чтобы они произнесли еще хоть одно слово.

До этого момента я не знал, что мне может стать еще хуже. Это самое ужасное в душах смертных. Тяжесть, которую они способны вместить, поистине бесконечна.

– Милая Эмми, – ответил я. – Я бы никогда так не поступил. Даже в худшие дни, когда я истреблял чумными стрелами целые народы или выбирал песни для сборников «Кидз Боп» [37], я бы ни за что не стал мстить таким образом. Клянусь тебе, я понятия не имел, что ты здесь, что ты ушла из Охотниц, что Джорджина вообще существует и что… Я вообще ни о чем понятия не имел. И мне очень жаль.

Я с облегчением заметил, что на ее лице промелькнула слабая улыбка:

– В это я хотя бы могу поверить.

– В то, что мне жаль?

– Нет, – сказала она. – В то, что ты ни о чем не имел понятия.

– А… Ну так что, мир?

Она немного помолчала:

– Пока да. Но когда Джорджине станет лучше… нас ждет разговор.

Я кивнул, подумав, что мой список неприятных дел и так уже переполнен.

– Ну что ж, – вздохнул я. – Думаю, мне нужно немного отдохнуть и, может быть, сочинить новое предсмертное хайку.

Хайку у меня не получалось.

Я застрял после первой же строчки «Не хочу умереть» – и не смог ничего написать дальше. Ненавижу придумывать что-то, когда основная мысль и так понятна.

Охотницы Артемиды устроились на ночлег наверху рядом с грифонами, установив растяжки и сигнализацию с датчиками движения. Они всегда так делали, когда я останавливался в их лагере – какая глупость. Да, будучи богом, я бесстыдно флиртовал с ними, но никогда не посягал на большее. А в теле Лестера… У меня не было никакого желания умирать с тысячью серебряных стрел в груди. Уж на мой инстинкт самосохранения Охотницы могли бы и положиться.

Талия, Эмми и Джозефина уже давно сидели за столом на кухне и о чем-то шептались. Я надеялся, что они обсуждают очередные секреты Охотниц: какое-нибудь смертельное оружие, которое можно использовать против армии Коммода. Скажем, лунные баллистические ракеты. Или лунный напалм.

Мэг не стала искать себе комнату. Она плюхнулась на ближайший диван и захрапела.

Я мялся неподалеку, не решаясь пойти в нашу общую с Лео Вальдесом комнату, и через гигантское окно-розетку над мастерской Джозефины смотрел на взошедшую луну.

Вдруг у меня за спиной кто-то спросил:

– Не спится?

Хорошо, что я больше не бог солнца. Если бы кто-нибудь так меня напугал, пока я правил колесницей, я бы взмыл в небо с такой скоростью, что полдень наступил бы в шесть утра.

Рядом со мной стоял Джейми – милое темное видение. В лунном свете кожа на его голове отливала медно-красным. Из-под воротника рубашки виднелось ожерелье из красных и белых бусин.

– О, – сказал я. – Э-э… Не-а, не спится.

Я прислонился к стене, стараясь выглядеть беззаботным, привлекательным и изысканным. К несчастью, я промахнулся мимо стены.

Джейми, добрая душа, сделал вид, что ничего не заметил.

– Постарайся поспать, – пророкотал он. – Твое завтрашнее испытание… – На лбу у него проступили морщины. – Я даже представить себе не могу.