Рик Риордан - Тёмное пророчество [litres]

Мою грудь сжало так, будто на ней стояла слониха в кольчуге. Младшую сестренку? Если это было не иносказание, то…

– Трофоний, – еле сумел выдавить я, – я… я не посылал Джорджину. Она не моя…

– Завтра утром, – сказал Трофоний. – Войти в пещеру можно будет только на рассвете. Твое пророчество свершится – или пророчество императора. Так или иначе, тебе не отсидеться в своем маленьком убежище. Приходи сам. Возьми с собой девчонку, твою повелительницу. Вы оба войдете в мою священную пещеру, – из уст Джорджины раздался ужасный смех. – Возможно, вы оба останетесь в живых. Или вас ждут те же страдания, какие вынесли я и мой брат. Интересно, отец, а кому будешь молиться ты?

Изо рта Джорджины вырвалось последнее облачко черного дыма, и она упала вбок. Джозефина подхватила ее прежде, чем она свалилась на пол.

Эмми бросилась ей на помощь. Вместе они осторожно перенесли Джорджи обратно на диван и обложили ее подушками и одеялами.

Калипсо повернулась ко мне. В руке у нее был пустой блокнот.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказала она, – но это было не пророчество. Это было послание для тебя.

От множества устремленных на меня глаз у меня зачесалось лицо. Я так себя чувствовал, когда жители какой-нибудь греческой деревушки разом поднимали глаза к небу и взывали ко мне, моля о дожде, но от стыда я не мог даже объяснить им, что дождем вообще-то управляет Зевс. А я мог им предложить в лучшем случае приставучую песенку.

– Ты права, – ответил я, хотя согласиться с волшебницей мне было нелегко. – Трофоний не дал девочке пророчества. Он дал ей… запись своего приветствия.

Эмми подступила ко мне с кулаками:

– Она исцелится? Когда проситель изрекает пророчество, сидя на Троне Памяти, он обычно через несколько дней приходит в себя. А Джорджи… – ее голос сорвался. – Она вернется к нам?

Мне хотелось бы сказать «да». В старину после посещения пещеры Трофония восстанавливались примерно 75 процентов просителей. И это при условии, что они прошли должную подготовку у жрецов, все ритуалы были проведены правильно и пророчество изрекалось на троне сразу после посещения пещеры ужасов. Джорджина спустилась в пещеру сама, без должной подготовки. Она несколько недель провела во тьме и безумии.

– Я… я не знаю, – признался я. – Мы можем надеяться…

– Надеяться?! – крикнула Эмми.

Джозефина взяла ее за руку:

– Джорджи поправится. Верь. Верить лучше, чем надеяться.

Но ее взгляд – обвиняющий, вопрошающий – задержался на мне. Я молился, чтобы она не потянулась за своим пистолетом-пулеметом.

– Кхм, – вмешался Лео. На его лицо падала тень от поднятой маски, так что его улыбка то появлялась, то исчезала, как у Чеширского кота. – Э-э… а что там насчет младшей сестренки ? Если Джорджи сестра Трофония, значит ли это… – он указал на меня.

Никогда прежде мне не хотелось стать блеммией. Теперь я мечтал спрятать лицо под футболкой. Я хотел оторвать себе голову и забросить ее в другой конец зала.

– Я не знаю!

– Это бы многое объяснило, – начала рассуждать Калипсо. – Почему Джорджина так восприимчива к пророчествам оракула, почему она смогла выжить в его пещере. Если ты… то есть… не Лестер, а Аполлон – ее родитель…

– У нее есть родители, – Джозефина положила руку на талию Эмми. – И мы стоим прямо здесь.

Калипсо, извиняясь, подняла руки:

– Да, конечно. Я просто хотела сказать…

– Семь лет, – перебила ее Эмми, погладив дочь по лбу. – Семь лет мы воспитывали ее. Нам было все равно, откуда она взялась и кем могут быть ее биологические родители. Когда Агамед принес ее… мы просмотрели новости. Мы просмотрели полицейские отчеты. Мы связались со всеми, кого знаем, по почте Ириды. Никто не сообщал о пропаже малышки. Ее настоящие родители или не хотели ее, или не могли ее вырастить… – Она посмотрела на меня. – Или, возможно, не подозревали о ее существовании.

Я пытался вспомнить. Честно, пытался. Но если у бога Аполлона и был короткий романчик с кем-то со Среднего Запада восемь лет назад, у меня об этом не сохранилось воспоминаний. Это напомнило мне о Вольфганге Амадее Моцарте, о котором я тоже узнал, когда ему исполнилось семь. Все говорили: «Конечно он сын Аполлона!» Когда остальные боги вопросительно смотрели на меня, мне очень хотелось сказать: «Да, этот маленький гений весь в меня!» Но я совсем не помнил, что встречался с матерью Вольфганга. Или, если уж на то пошло, с его отцом.

– У Джорджины прекрасные родители, – сказал я. – А дочь ли она… Аполлона… Простите, я не знаю наверняка.

– Ты не знаешь, – безразлично повторила Джозефина.

– Н-но я думаю, она исцелится. Ее разум силен. Она рисковала жизнью и рассудком, чтобы передать нам это послание. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, это следовать указаниям оракула.

Джозефина и Эмми перегляулись. Их взгляд говорил: «Он подлец, но сейчас есть дела поважнее. Убьем его позже».

Мэг Маккаффри сложила руки на груди. Даже она поняла, что самое мудрое сейчас – сменить тему.

– Значит, отправляемся на рассвете?

Джозефина недоуменно взглянула на нее, будто Мэг вдруг появилась перед ней из ниоткуда. (Мне и самому так часто казалось.)

– Да, милая. Только в это время вы сможете войти в пещеру прорицаний.

Я вздохнул про себя. Сначала нужно было идти в зоопарк на рассвете. Затем плыть по Водному променаду на рассвете. Теперь лезть в пещеру. И почему опасные квесты не могут начинаться в какое-нибудь более разумное время, например в три часа дня?!

В зале повисло неловкое молчание. Джорджина неровно дышала во сне. Грифоны у себя в гнезде распушили перья. Джейми задумчиво хрустнул костяшками.

Наконец вперед вышла Талия Грейс:

– А как быть с оставшейся частью пророчества: «Твое пророчество свершится – или пророчество императора. Тебе не отсидеться в своем маленьком убежище»?

– Не могу сказать точно, – признался я.

Лео воздел руки к небу:

– Слава богу прорицания!

– Заткнись! – проворчал я. – У меня пока недостаточно информации. Если мы выйдем живыми из пещеры…

– Я могу истолковать эти строки, – подал из своего угла голос Литиерс. Сын Мидаса повернулся ко всем лицом, его щеки покрывали шрамы и синяки, глаза были пустыми и несчастными. – Я прикрепил маячки к вашим грифонам, и Коммод знает, где вы. Завтра на рассвете он будет здесь. И он сотрет это место с лица земли.

У Литиерса был особый талант заводить друзей.

Одна половина собравшихся рванулась вперед, чтобы убить его. Остальные закричали, что они тоже хотят его прикончить, так что пусть первые уступят им дорогу.

– Мерзавец! – Хантер Ковальски выдернула Литиерса из кресла и, швырнув его к стене, приставила к его горлу позаимствованную у Лео отвертку.